Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

говоришь. Я просто хотел поделиться тем, что мне важно, и, кажется, уже жалею об этом.

Рената усмехнулась.

— Поделиться — это здорово. Но кто тебе ещё правда скажет? Только я. Другие девчонки можно в постель после этой песни. Мне недостаточно.

— В постель тебя ещё никто не звал, не обольщайся, — огрызнулся Денис и спрятал гитару за дверцей гардероба.

— Ой, да ладно! Бука. Ну сфальшивил в конце, бывает. Я вижу, что волнение. Мне понравилось. Я бы даже позвала в группу, если бы у меня рок-группа. — Она подошла к нему и скрестила руки на груди. — Ты не обязан уметь хорошо играть, ты не ходишь музыкальную школу.

— Только не говори, что ты ходишь! — он надменно оглядел её с ног до головы. Недоверие притаилось в его приподнятой левой брови. — Ты умеешь играть?

— Не-е-е. Алиса ходит. Я слишком тупая для музыкалки. Зато я много слов музыки знаю, а мой папа терции показать может на инструменте.

Хассан немного успокоился; ему было бы обидно узнать, что Рената хоть в чём-нибудь его превосходит. Но следующая её фраза заставила юношу снова разволноваться:

— Зато я отлично пою. Лучше, чем ты. И хожу на танцы. У меня получается быстрые движения, хип-хоп всякий и прыжки, потому что я гиперактивная. Так папа говорит.

— Никогда бы не подумал, — признал Денис, теперь уже без всякого скептицизма, всё ещё надеясь, однако, что танцевальная школа и домашние уроки вокала дали Ренате меньше, чем природа — ему. — Прошу прощения, что оскорбил тебя. Я бы хотел услышать, как ты поёшь.

— Скоро.

Денис с Ренатой спустились в гостиную последними: Алиса с Кассандрой-младшей давно всех разыскали и привели в зал. Заметив детей, Артемий Кравченко вскочил с табурета и вошёл в роль романтического героя: начал вести беседу с одними, а других попросил заняться мебелью.

— Ох, наконец-то явилось украшение сего вечера! Тая, добрый день, как ваше настроение? Денис, здравствуй, рад тебя видеть, — мужчина пожал ему руку. — Кася сказала, вы в прятки играли. Долго вы вдвоём прятались, все уж спустились давно.

Дамир встрепенулся и бросил странный взгляд на Дениса и Ренату. Юноша мгновенно вжал голову в плечи:

— Мы не играли, мы разговаривали. О важности образования.

— Вдвоём разговаривали? — неугомонный отец продолжал наступление, собираясь душить детей смелыми вопросами. Рената Краченко засмеялась и подняла обе ладони, словно сдавшийся партизан:

— Дамир Вильдановиш, вы совсем дышать не даёшь. — шутливо прокричала она. — Честное слово, я расскажу всё, что знаю, только не допросы!

Дамир рассмеялся, и хмурый лоб его тут же разгладился.

— Неужели сильно давлю? — искренне удивился он.

— Немножко, — улыбнулась Рената, которая пока не представляла, какие опасности могут ждать её в этом доме.

— Признаться, вы первая, кто говорит мне об этом напрямую.

— Неудивительно! — гоготнула Рената, да так громко и храбро, что на этот раз Дамир всерьёз насторожился. Рената на что-то намекала, но Хассан не дано было разгадать ребус её двусмысленных ужимок, и за помощью он обратился к супруге. Ольга в ещё большем недоумении пожала плечами. Тогда Дамир устремил грозный вопрошающий взор на детей, те пугливо опустили головы и взялись за расстановку мебели в гостиной. Даже храбрец Артемий Кравченко не решился объяснить всеобщее замешательство, когда Дамир спросил его напрямую: «Артемий, что значит “неудивительно”?»

Ответила за отца бесстрашная Рената:

— Боятся вас все, Дамир Вильдановиш. А когда боишься, всегда молчишь.

— Боятся?..

Дамир внимательно оглядел жену с детьми, которые успели спрятаться по углам во избежание неприятного разговора; они так и не осмелились поднять глаз. Совершенно расстроенный, мужчина в тот момент окончательно сменил тон с властного и уверенного на мягкий и по-семейному тёплый, живой, и голос его остался таким до самого утра. С новыми интонациями он опять обратился к Ренате:

— А ты, значит, не боишься? — в ответ усмехнулся он.

— А чего вас бояться? Я не боюсь люди, которые делают всё правильно. Вы молодец. Но не все согласны.

— Кто не согласен? — Дамир с трудом продирался сквозь её исковерканную грамматику.

— Денис не нравится, что вы не спросили мнения и сказали на летательные аппараты факультет. Денис любит музыку. Но вы всё равно правильно сделал.

Тут Дамир совсем опешил.

— Это уже фантастическая наглость, — изумлённо вымолвил он. — Вам не кажется, Рената, что вы вмешиваетесь не в своё дело?

— Правда, Рената, это уже слишком, — боязливо шепнул Артемий, не желая устраивать сцену в разгар столь долгожданного праздника.

— Нет, не кажется, — простодушно улыбнулась Рената, напрочь проигнорировав возмущение старшего поколения. — Это было ваше решение, а не Денис. Вы родитель, вы принимаете такие решения. За меня однажды тоже решили. До удочерения жила я себе спокойно в детском дом, ела пыль с пола и ходила в свои колготки. Но потом у меня появилась семья, и папа решил научить меня говорить, читать и писать. А я начала протестую! Я кусалась и громко жила, в криках, как дикий кот, оп-ро-ки-дывала суп Ирине за ши-во-рот, чтобы она со мной не занималась. Но я сейчас рада, что моя семья выбор за меня. — Рената с нежностью посмотрела на счастливого отца. — Благодаря их я теперь говорю, пою, у меня много школьных друзей и я могу общаться с вами, сидеть за дорогим столом в хорошем дом и встречать Новый год. Теперь я ценю. Конечно, Денис сейчас не ценит, может, и навсегда так, но это уже его выбор. А ваш выбор — лучшее для сына. Я понимаю ваше «то, что у папы было».

Рената обратилась к Тёме, и тот помог ей сформулировать мысль:

— Отцовское беспокойство.

— Да! У родителей очень мало свобода воли, чем у нас.

Дамир Вильданович одобрительно кивнул:

— Когда желаешь для ребёнка хорошего будущего, набор методов воспитания и так невелик, а когда желаешь лучшего — выбор становится ещё меньше.

— Как вы красиво говорите, — горестно вздохнула Рената.

Тогда и Тёма Кравченко осмелел:

— Можно дать тебе совет? — обратился он к Дамиру.

— Я слушаю советы только от жены, — спокойно ответил суровый многодетный отец. — Вряд ли мне когда-нибудь пригодится посторонняя помощь.

Тёма всё равно продолжил:

— Ладно, тогда просто спрошу. Почему ты заставляешь сына заниматься нелюбимым делом? Он от природы музыкант, а ты лепишь из него аэротехника какого-то. Он поэтому и работу найти не может теперь; спорим, даже не ищет!

В глазах Хассан на долю секунды блеснула задорная искра — это он про себя подивился наивности друзей, которые до сих пор считали Элайджу с Денисом студентами-техниками.

— Знаю, понимаю, — серьёзно кивнул Дамир. — Но талант и работа — вещи разные. Моему сыну в