Ленин. Человек, который изменил всё - Вячеслав Никонов

Утром 29 марта (11 апреля) вагон прибыл в Берлин – сначала на Потсдамский, а затем на Штеттинский вокзал. За событием следил и кайзер Вильгельм II. В тот день он писал Бетману-Гольвегу: «Эмигрантам следовало бы за проезд в качестве ответной услуги предложить выступить в России за немедленное заключение мира»817. Поговорить на эти темы с Лениным выразили желание немецкие социалисты, но встретили его решительный отпор. «Когда мы ехали в вагоне по Германии, то эти господа социал-шовинисты, немецкие Плехановы, лезли к нам в вагон, но мы им ответили, что ни один социалист из них к нам не войдет, а если войдут, то без большого скандала мы их не выпустим»818.

Из Берлина вагон отправился в портовый Засниц, откуда предстояло плыть в Швецию. Путешественники предпочли не ступать на немецкую землю и переночевали в вагоне, который поутру вкатили в трюм парома «Королева Виктория». Немецкая свита осталась на берегу. «Пароход был товарный, – писал Сулиашвили. – На палубе его помещалось два ряда товарных вагонов. Пассажирами были только мы. Рассеялись по палубе. Смотрели вдаль… Хотя пароход был большой и порядочно нагруженный, но, вследствие волнения моря, сильно качался. Было заметно, как все сдерживались, чтобы миновать морскую болезнь. Кажется, это и было причиной того, что Ленин так яростно шагал по палубе»819.

Около шести вечера 30 марта (12 апреля) паром причалил в Треллеборге, где его встречал Ганецкий: «Горячие приветствия, вопросы, суета, крик ребят. У меня от радости слезы на глазах… Минуты нельзя терять, – через четверть часа едет поезд в Мальмё»820. К девяти добрались в Мальмё, где Ганецкий устроил пир горой в кафе гостиницы «Савой».

И уже в ночь на 31 марта (13 апреля) компания поездом отправляется в Стокгольм, куда благополучно прибывает в 10 утра. На Центральном вокзале ажиотаж – множество журналистов и фотокорреспондентов, встречают бургомистр столицы Карл Линдхаген, русская публика. Ленин передал прессе официальное коммюнике о поездке и ограничился кратким заявлением: «Самое важное, чтобы мы прибыли в Россию как можно скорее. Дорог каждый день»821.

В Стокгольме он отправился в российское консульство, где получил официальное свидетельство о приезде всей группы эмигрантов в Россию. Создал Заграничное представительство ЦК в составе Воровского, Ганецкого и Радека, которым предстояло остаться в Швеции. О встрече просил и специально приехавший Парвус. Но Ленин предпочел с ним не видеться. «Здесь уже переменилось лицо Ленина, – помнил Сулиашвили. – Глаза блистали, он отдавал распоряжения, спешил. Просил местных товарищей, чтобы они устроили нашу поездку в тот же день. Писал телеграммы в Петроград. Послал одну телеграмму и Чхеидзе, подписанную Миха и мной, чтобы он со своей стороны принял бы все меры, чтобы нас не задержали при въезде в Россию»822. Цхакая в свое время принимал Чхеидзе в партию.

На сделанной в Стокгольме фотографии Ленин – с зонтиком, в шляпе, зимних ботинках и пальто, он идет делать историю… В не менее решительной манере Ленин направился в универмаг в компании Радека: «Мы купили Ильичу сапоги и начали его прельщать другими частями гардероба. Он защищался, как мог, спрашивая нас, думаем ли мы, что он собирается по приезде в Петроград открыть лавку готового платья, но все-таки мы его уломали и снабдили парой штанов»823. В полседьмого вечера под звуки «Интернационала» поезд тронулся в 1000-киллометровый путь по железной дороге до пограничного пункта Хапаранда – одного из очень немногих окошек, оставшихся для общения России с Западом.

Там Ленин зашел в российское консульство, где получил причитавшееся каждому возвращавшемуся эмигранту пособие в 300 крон, после чего приобрел 32 билета III класса до Петрограда. Границу пересекали на санях с запряженными в них небольшими лошадками. «Помнится, это было ночью, – напишет Зиновьев. – Переезд по замерзшему заливу на санях. Длинная узенькая лента саней. На каждых из этих саночек по два человека. Напряжение достигает максимальной степени… ВИ внешне спокоен»824. Елена Усиевич дала Ленину свой красный платок, привязанный к лыжной палке. «ВИ высоко поднял над головой красный флаг, и через несколько минут, со звоном бубенчиков, с поднятым над головой Ленина маленьким флажком, мы въехали на русскую территорию»825.

Но приключения на этом не кончились. В условиях развала российской правоохранительной системы границы между Швецией и Финляндией контролировали… англичане, у которых не было ни малейших оснований испытывать симпатии к Ленину. «Они были грубы и бесцеремонны… Начали с Платтена… Заявили, чтобы он под конвоем убирался назад в Хапаранду, ибо в пересечении границы ему отказано. Обыск, учиненный англичанами, носил умышленно оскорбительный характер»826. Вечером был подан отдельный вагон, куда погрузили всю группу, и приставили к нему конвой. Ленин успел дать телеграмму сестрам: «Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите “Правде”»827.

«Все мы были твердо уверены, что по приезде в Петроград мы будем арестованы Милюковым и Львовым, – подтверждал Зиновьев. – Больше всех в этом уверен был ВИ. И к этому он готовил всю группу товарищей, следовавших за ним. Для большей верности мы отобрали даже у всех ехавших с нами официальные подписки в том, что они готовы пойти в тюрьму и отвечать перед любым судом за принятое решение поехать через Германию. Чем ближе к Белоострову, тем больше возрастает волнение»828.

Ленин считал постфевральскую Россию «самой свободной» страной в мире. Это было почти правдой, если не понимать под демократией выборы (власть пока была самозваной), соблюдение закона и элементарный порядок. За тот месяц с небольшим, что прошел после падения монархии и до приезда Ленина, страна изменилась до неузнаваемости. Было много празднеств по поводу свержения «проклятого царизма». Временное правительство – в разгар жесточайшей войны – начало реализовывать программу либеральных преобразований, сформулированную в программных установках Прогрессивного блока.

Были сняты ограничения гражданских прав, в том числе для солдат и инородцев, гарантирована свобода собраний и создания общественных организаций, отменена смертная казнь. Упразднялись каторга и ссылка, объявлялась политическая и уголовная амнистия. Были легализованы все политические партии и их издания, кроме черносотенных и правомонархических. Отменялись вероисповедные и национальные ограничения. В государственную собственность переходили кабинетные и удельные земли, ранее принадлежавшие императорской фамилии.

Действуя в твердом убеждении, что представители прежней власти по определению являются некомпетентными, антинародными и склонными к предательству элементами, Временное правительство во многом разрушило государственный аппарат России. Исчезла вертикаль исполнительной власти. 5 (18) марта Львов сделал телеграфное распоряжение о повсеместном устранении от должностей губернаторов и вице-губернаторов и замене их временно председателями губернских земских управ. Одновременно повсеместно возникли Советы, воспроизводя ситуацию двоевластия на местах. На деле же административные функции осуществляли также некие комитеты общественных организаций, куда входили и Советы, и подновленные органы земства, и профсоюзы, и все наличные партии и общественные группы. Машина местной администрации в России перестала функционировать829.