От Сталина до Путина. Зигзаги истории - Николай Анисин

Рычагами данных ему полномочий Рузвельт вытаскивал жителей штата из нужды. Он доказал, что власть способна избавлять граждан от бед кризиса, и потому его агитационный призыв использовать в борьбе с безработицей и нищетой все органы государства трудовая Америка восприняла.

На президентских выборах в 1932-м Рузвельт убедительно взял верх над Гувером и в 1933-м провозгласил переход страны к Новому курсу – к курсу на вторжение государства в экономику.

Введенные Рузвельтом неведомые Америке меры ставили Капитал в зависимость от Власти. Госрегулирование финансов, промышленности и сельского хозяйства, капитальные вложения государства в рынок труда, законы о прогрессивном налоге и социальном страховании – это и прочее вызывало ненависть у богатого меньшинства США. А поскольку меры Рузвельта не могли всё изменить в мгновение ока, их настороженно воспринимало и бедное большинство США. Никогда ведь Америка не знала пользы от вмешательства власти в бизнес и никогда не может узнать.

Шансы подорвать веру трудяг-американцев в эффективность Нового курса и развеять их надежды на своё государство у капитала Страны Жёлтого Дьявола имелись немалые. И эти шансы не были реализованы во многом потому, что измученные безработицей граждане США с завистью наблюдали пример фантастически успешного в экономике государства за океаном – в СССР.

В 1933-м, в год провозглашения Рузвельтом Нового курса, Сталин подвёл итог экономической деятельности Советского государства за миновавшее пятилетие:

«У нас не было чёрной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь. У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь».

Популярность первых пятилеток Сталина среди бедствовавших в Великую Депрессию американцев была огромной. Учитывая этот факт, Рузвельт в начале своего Нового курса установил дипломатические отношения США с СССР и убрал препоны к экономическому партнерству с ним. Сближение со Страной Социализма Рузвельт использовал для пропаганды модернизации американского капитализма. То есть для убеждения соотечественников в правильности Нового курса. Если в Советском Союзе государству удаётся с нуля создавать целые отрасли экономики, то государство в Соединённых Штатах просто не может не разорвать путы кризиса и не может не привести к возрождению индустрии и сельского хозяйства. Данный аргумент действовал на миллионы американцев сильнее, чем многие доводы противников Нового курса.

В 1936 году, когда стартовала кампания Рузвельта на очередных президентских выборах, количество безработных в США, по сравнению с годом 1932, уменьшилось в два раза. Были и иные явные доказательства того, что Новый курс ведёт страну к избавлению от Великой Депрессии. Но это нисколько не гарантировало переизбрание Рузвельта на второй срок. Тучи над ним нагоняли лидеры и богатых, и бедных.

Доходы самых состоятельных людей Америки за четыре года реформ Рузвельта не убавились, а значительно прибавились. Но «Лига Свободы» – организация крупного капитала – именовала Новый курс курсом Сатаны. Богатейшая, недавно ещё всевластная элита США по-прежнему не переносила Рузвельта. И не только из-за ограничения им её свободы. Новый курс претил мировоззрению акул американского бизнеса, и на очередных выборах они готовы были бросить против Рузвельта бешеные деньги.

Не осознанно, а корысти собственной ради, репутацию Рузвельта, идущего на повторные выборы, подрывал и криминальный капитал. Он расплодился и окреп в США к началу тридцатых на подпольной продаже алкоголя. Рузвельт отменил запрет на хмельное, и банды торговцев-нелегалов переключились на рэкет мелкого и среднего бизнеса, на грабежи банков и универмагов, на уличные и квартирные кражи. Разгул уголовного террора, пытавший немалый слой избирателей с более-менее приличным достатком, бил по действующему президенту: при нём с безопасностью стало совсем скверно.

Голоса бедных, в том числе и тех, кого Рузвельт обеспечил работой и сносной зарплатой, уводил от него Хью Лонг. По должности – губернатор штата Луизиана, по призванию – пламенный революционер с амбициями и темпераментом Льва Троцкого. Два лозунга, с которыми носился предводитель Красной гвардии Троцкий: «Грабь награбленное!» и «Да здравствует экспроприация экспроприаторов!» – принёсшие ему симпатии бедняков-трудящихся в России в 1917 году, губернатор Лонг трансформировал в один: «Разделим всё достояние Америки на всех». К 1935 году движение за передел богатства с гимном «Каждый человек – король!» обзавелось в разных штатах десятками тысяч клубов, которые могли склонить голосовать за Лонга миллионы пролетариев.

Угроза Новому курсу Рузвельта в США в середине тридцатых годов была такой же серьёзной, как и угроза курсу Сталина в СССР в те же годы.

Тот иноземный капитал, который финансировал революционную Смуту и пламя Гражданской войны в России, с потерей её как колониального придатка Запада не смирился и не думал смиряться. Экономический кризис в США и Европе не остудил, а разгорячил головы в тех влиятельных кругах, которые спали и видели Советский Союз лишь в качестве источника сырья и рынка сбыта. Зарубежные спецслужбы, обслуживавшие олигархию, с начала тридцатых годов резко усилили свою активность в СССР.

Заказанному капиталом за границей повороту советской экономики назад, к НЭПу, должен был предшествовать политический переворот в стране. А для него возможностей имелось вполне достаточно.

В 1927-м – в год одобрения съездом Компартии сталинского курса индустриализации – вслед за Зиновьевым и Каменевым потеряли видные посты близкие к ним партийные и советские начальники. В 1929-м – в год принятия съездом сталинского курса на коллективизацию – солидные кабинеты попросили покинуть начальников, пристёгнутых к Бухарину.

Расставание с властью, мучительное, как расставание с наркотиками, всегда, за редкими исключениями, сопровождается сумасшедшей жаждой реванша любой ценой. Не испытывать таковую жажду Зиновьев, Каменев, Бухарин и тьма их сторонников просто не могли.

Горючего человеческого материала по испепелению Сталина хватало. Среди лишённых власти в 1927–29-м преобладали Гордоны, Левины, Лелозолы, Натансоны, Радеки, Раковские, Рафаилы, Роцканы, Устимчики, Шрайберы. Они родством или дружбой неразрывно были переплетены с роем разделявших их жажду реванша соплеменников, оставшихся у власти. А это в решающей степени способствовало успеху политического переворота в СССР.

На XVII съезде Компартии в 1934-м формируемая с участием зарубежных спецслужб внутренняя оппозиция Сталину с трибуны клялась ему в верности, а в кулуарах обсуждала время и способы его устранения.

В готовившемся перевороте Сталина предполагалось заменить на Сергея Кирова – члена Политбюро и руководителя Питера.

Киров, женившись на дочери раввина Маркуса, отказался от своей природной фамилии Костриков и назвался Кировым. В честь почитаемого всеми евреями персидского царя Кира, который вернул племя иудеев из вавилонского плена в Иерусалим и разрешил ему восстановить священный Храм.