От Сталина до Путина. Зигзаги истории - Николай Анисин

Околевавшую экономику России НЭП оживил и тем самым обеспечил привлекательность страны как рынка сбыта для иностранного капитала.

Дабы деревня Страны Советов – 80 процентов её населения – желала умножать и умножать поставки продуктов на вольный рынок, она должна была иметь возможность вдоволь купить на том рынке товаров города. А город, с его жалким частным бизнесом, возросшим на чудом утаённом от власти золотишке, не способен был раздразнить аппетиты крестьянства, с удалью взявшегося повышать урожаи и привесы скота.

Успешный товарооборот между городом и деревней мог быть только при единственном условии. При условии, что государство вложит деньги, получаемые от экспорта продовольственного оброка с крестьян и от иностранных концессий, в развитие лёгкой промышленности. В фабрики соблазнов Крестьянской Руси – соблазнов разнообразием одежды, обуви, утвари, предметов досуга – и в заводы стальных сельхозорудий, коими надлежало заменить преобладавшие в российской деревне сохи и деревянные бороны.

НЭП приговаривал Россию, переименованную в Советский Союз, иметь лишь индустрию тканей и кожи, индустрию керогазов, патефонов и часов, индустрию плугов, сеялок и молотилок. Для масштабного развития производства ширпотреба и инвентаря под конскую тягу Советское государство должно было масштабно закупать за границей станки, оборудование, металлы, стекло, краски – и прочее, и прочее. А это означало, что, став с начала 20-х годов сырьевым придатком стран Запада, СССР к концу сих годов должен был стать для них обширным рынком сбыта. Иного пути перед советской экономикой НЭП не открывал, и иного пути для неё не предвидел капитал ни в Европе, ни в Соединённых Штатах, для которых статус России – СССР как рынка сбыта был особенно важен.

В начале 20-х годов XX века Америка – жемчужина меж двух океанов. Никогда прежде она не имела такого благосостояния.

На невиданно бурное усиление её экономики сработала Первая мировая война. У союзников США по Антанте, которые страдали от боевых действий, с каждым военным годом расширялся спрос на товары с мирных американских берегов.

Второй фактор, предопределивший экономический бум в Соединённых Штатах, – техническая революция, свершённая их гражданином Генри Фордом. Он сотворил не только востребованный во всём недиком мире автомобиль, но и автомобилестроение как отрасль с небывало эффективной организацией производства.

Основанная в 1903 году компания «Форд мотор», с её поточно-массовым, конвейерным выпуском машин, в два последующих десятилетия росла как на дрожжах. А высокий спрос на автомобили на внутреннем и внешних рынках был мощным импульсом развития для ряда отраслей, снабжавших материалами заводы Форда. Рабочих мест с солидной зарплатой в Америке прибавлялось и прибавлялось.

В пору перехода России – СССР к НЭПу ощутимых проблем со сбытом нарастившая мускулы экономика США не знала. Но её не устраивала низкая платежеспособность подорванных войной капиталистических стран Европы. Повышение их покупательских возможностей было вполне достижимо через открытие рынка Советского Союза для разных европейских и, перво-наперво, для германских товаропроизводителей.

По Версальскому мирному договору 1919 года поверженная Антантой Германия обязалась выплатить государствам-победителям репарации. Но ей, Германии, платить было нечем. Она потеряла в Версале заморские колонии и лишилась значительной части своих исконных окраинных земель. Она, после крушения в ней монархии, впала в буйство демократии, потрясавшее её экономику. Преодолеть внутренний кризис и оживить свою промышленность, неслабый потенциал которой позволял обеспечить крупные выплаты Антанте, Германия могла только при благоприятных для неё внешнеторговых условиях. Как создать ей таковые условия – придумали светлые умы в США.

Американский банкир и генерал Дауэс сотоварищи начертал план. План как обретения Германией платёжеспособности, так и упрочения финансового положения в подпорченных войной странах Европы. Главную роль в том и другом должен был сыграть Советский Союз. Ему надлежало на деньги от экспорта продуктов и сырья завалить заказами на оборудование для создания его лёгкой промышленности Германию и всякие там Италии с Чехословакиями.

Это позволило бы подняться согбённой немецкой индустрии и подкрепить прочие европейские индустрии.

Это обеспечивало бы перекачку Германией части получаемых ею советских золотых рублей в экономику стран Антанты в виде репараций.

Это привело бы к процветанию товарооборота между городом и деревней в СССР, к окончательному превращению его в источник сырья и рынок сбыта капиталистических стран.

И это же избавляло бы США от тревоги за некредитоспособность потребителей продукции их всё набирающей обороты экономики.

В кругах банкиров США вряд ли подозревали, что план Дауэса будет отвергнут в СССР. Его народу не до жиру – быть бы живу. НЭП, по-новому расслаивая деревню и город на бедных и богатых, делал жизнь всей страны более или менее сносной и, при вкладах государства в лёгкую промышленность, сулил изменение её в лучшую сторону. А русский народ-то не прочь быть сытым, пьяным, и нос в табаке.

Для успеха плана Дауэса налицо вроде бы была прочная объективная предпосылка. Была и субъективная. Установку Дауэса на продление в СССР НЭПа и первоочередное развитие в нём лёгкой индустрии намерен был проводить как свою собственную Григорий Зиновьев – самый близкий к отцу-основателю Советского государства Ленину (они вместе скоротали не только много лет в эмиграции, но и несколько недель в знаменитом шалаше на Разливе) политик. Намерение Зиновьева, члена высшего политического руководства СССР – Политбюро Компартии, Председателя Коминтерна и главы Питера – поддерживал Лев Каменев. Первый – при Ленине – его заместитель в правительстве, также член Политбюро и властитель Москвы.

Тандем Зиновьев – Каменев, выдавив из власти переборщившего с личными амбициями Троцкого, мог теперь, казалось бы, через обилие своих сторонников в органах управления проводить любые решения в политике СССР. Лобби у плана Дауэса было – что надо. Но цели оно не добилось. Не по субъективным, а по объективным причинам. Попытка Зиновьева и Каменева навязать стране план американских банкиров провалилась потому, что их план не на тот народ был рассчитан.

После смерти Ленина в 1924 году в ВКП(б), которая диктовала правила жизни государству, был объявлен призыв трудового люда. Пополнение её рядов сопровождалось и сменой кадров в партийном аппарате уездов, городов, губерний. В результате актив Компартии стал срезом общества, в абсолютном, подавляющем большинстве своем состоявшего из крестьянского сословия и выходцев из него. А этот факт предопределил то, что возвысившимся при Ленине вождям, пропитанным за долгие лета за границей книжно-революционной мудростью, стало всё труднее находить поддержку в уездкомах, горкомах и губкомах.

Партийный аппарат на местах предпочитал слушать и слушаться не пламенных трибунов Октября, а Сталина. Не рвавшегося к публичности руководителя чисто технической партийной структуры – секретариата Центрального Комитета ВКП(б), коему надлежало только исполнять постановления Политбюро. У Сталина, входившего в Политбюро, властных полномочий было не больше и не меньше, чем, скажем, у Зиновьева или Каменева. Каких-либо преимуществ перед ними пост генсека ЦК не давал. Авторитет Сталина у партаппарата был авторитетом не его должности, а Личности. Провинциальные активисты партии – в массе своей люди крестьянского мировоззрения – ценили Сталина как за его необычайно высокую работоспособность и организаторский талант, так и за то, что мотивы его деятельности отвечали их устремлениям.