От Сталина до Путина. Зигзаги истории - Николай Анисин

На встречу со Сталиным и Рузвельтом в Тегеран в ноябре 1943-го Черчилль прибыл с желанием усидеть на двух стульях сразу. На одном он должен согласиться: да-да-да, надо помочь Красной Армии добить войска Гитлера (иначе она сама по себе их добьёт и захватит Германию с подчинёнными ей странами Европы). На другом – он же должен был убедить партнеров по переговорам: Великобритании и США незачем брать на себя обязательства по конкретным срокам начала боевых операций их армейских частей в Европе.

Логика Черчилля как хищного циника была ясна. Неизвестно, сколько ещё продержится германский вермахт. Но чем больший урон он нанесёт Красной Армии, тем вернее станет зависимость СССР от Запада. Великобритании и США есть смысл вмешаться в войну в Европе в самом её конце и, таким образом, разделить с СССР лавры победы над Гитлером и зоны влияния в Германии и захваченных ею европейских странах.

Тегеранская конференция Сталина, Рузвельта и Черчилля завершилась подписанием ими соглашения, где устанавливалось: второй фронт в Европе США и Великобритания открывают не позднее 1 мая 1944 года. Верх взяла не логика Черчилля, а логика Рузвельта – логика честного сотрудничества с СССР. Первый раз уломав Черчилля в пользу Сталина, Рузвельт вызвал лишь лёгкое раздражение в англо-американской олигархии, которое не имело последствий.

В феврале 1945-го Черчилль и Рузвельт встретились со Сталиным в Крыму – в бывшем царском Ливадийском дворце. На Ялтинской конференции руководителей трёх держав, армии которых сжимали огненное кольцо вокруг обречённых на разгром войск Гитлера в Европе, решалось послевоенное устройство мира. Позиция президента США на конференции вызвала у англо-американской олигархии уже не раздражение, а гнев. Рузвельт в Ялте не только сам полностью принял предложенный Сталиным раздел сфер влияния в мире, но и в верёвку свил Черчилля – заставил его стать покладистым. Если в 1941–1942 годах Рузвельт не смел идти на конфликт с Черчиллем, то в феврале 1945-го уже Черчилль не посмел конфликтовать с Рузвельтом.

С тем, чтоб отдать СССР Кенигсберг, весь Сахалин с Курильскими островами и оставить за Сталиным силовой контроль над странами Восточной Европы и половиной Германии, обязанной выплатить Советскому Союзу контрибуцию, Черчилль бы не согласился.

С тем, чтобы признать законность присоединения к Красной империи Сталина республик Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии-Молдавии, Черчилль бы не согласился тоже.

Но со всем тем Черчилль согласился. И не мог не согласиться из-за непреклонности Рузвельта. Который твёрдо стоял на том же, на чём и Сталин. И если им обоим Черчиллем было бы сказано «нет», и если бы об этом «нет» стало известно миру, то мир бы посчитал: Великобритания выпадает из антигитлеровской коалиции. А кто ей не друг, тот – кто?

Дивизии Украинских и Белорусских фронтов Сталина умели наступать под любым огнём, при любом бездорожье. Их на шоссейных дорогах Европы после взятия Берлина никакая сила не остановила бы на пути к Ла-Маншу. И им не была бы страшна переброска в Англию – к дворцам её олигархов, наполненным ценностями, которые бы очень пригодились казне пострадавшего от войны СССР. И как при такой перспективе Черчилль мог не пойти на уступки в Крыму?

По возвращении из Ялты в Вашингтон Рузвельт обронил фразу: «Как тяжело было вкатывать тучного Черчилля на крутую гору».

Линия поведения президента США в Крыму не оставила выбора премьер-министру Великобритании – кумиру американской олигархии. На втором году четвёртого срока в Белом доме Рузвельт бросил этой олигархии такой вызов, который она ему простить не могла.

Выступая в американском Конгрессе с сообщением об итогах Крымской конференции, Рузвельт выразил оптимистичную надежду. Принятые в Ялте решения о послевоенном устройстве на планете будут гарантировать баланс сил разных государств и справедливый мир для всех.

32-й президент Америки, в 4-й раз получивший от её граждан высшую власть, в 1945-м предстал миру в новом облике. Он был уже не только государственным деятелем, нацеленным стойко отстаивать интересы своего народа, но и наднациональным политиком-гуманистом, которому небезразлично благополучие других народов. А именно как таковой и именно в 1945-м Рузвельт стал категорически неприемлем для хищной олигархии США.

Покончить с обеспечивающим мир на планете балансом сил и справедливостью во взаимоотношениях государств кланы олигархов Америки и их ставленники в армии в 1945 году не только хотели, но и могли. Экономика США за годы Второй мировой снова расцвела – ей были нужны широкие рынки сбыта и источники сырья. Вывезенные из Европы в Америку учёные подготовили к испытанию атомную бомбу – чудо-оружие, шантаж которым мог поставить на колени перед Соединёнными Штатами любое государство. Так чего ради было им блюсти баланс сил?

При экономическом буме и атомной бомбе в Америке Рузвельт, с его доктриной о справедливом мире во всём мире, стал настоящей костью в горле хищной олигархии. И она решительно от этой кости избавилась.

В апреле 1945-го Рузвельт с любовницей отбыл из Вашингтона на отдых в поместье за тысячу вёрст – и обратно вернулся в гробу. Сталин считал, что Рузвельта умертвили. Его версия смерти президента США, возможно, основывалась на дарованном ему небесами видении людей и событий, возможно – на сведениях созданной им всезнающей агентуры. Ведь во внешней разведке Сталина главенствовал не шутник дядя Миша Фрадков, а товарищ Берия, который выкрал у Америки даже самые страшно охраняемые её секреты – секреты оружия массового поражения!

В августе 1945-го присягнувший олигархии новый президент США Трумэн посеял в мире страх ударами первых атомных бомб по двум городам Японии. Через три месяца, в ноябре, с началом серийного производства всёиспепеляющих зарядов, в управлении разведки Комитета штабов вооружённых сил Америки уже ставили на картах крестики на 20 городах СССР, которые резонно уничтожить атомными бомбами в первую очередь.

Доктрину Рузвельта о мирном и партнёрском сосуществовании с Советским Союзом в государственных инстанциях Соединённых Штатов похоронили. Но она была жива в их общественном мнении – симпатии американцев к СССР с 30-х годов не померкли, а усилились. Поэтому возник план кампании по истреблению в США просоветских настроений.

Запустить антисоветскую, читай – антироссийскую, кампанию в 1948-м призвали из Лондона в США Уинстона Черчилля. Кресло премьер-министра его в Великобритании попросили освободить ещё три года назад. Но он – Черчилль, доверенное лицо англо-американской олигархии, он – политик неординарных поступков и мастер устного и письменного слова, нравился и людям труда в США. В их городе Фултоне, в разрекламированном собрании с участием президента Трумэна, Черчилль провозгласил: «Старая доктрина равновесия сил (то есть доктрина Рузвельта – Сталина. – Н.А.) теперь непригодна. Мы не можем действовать с позиции малого перевеса сил».

Черчилль – закулисный вдохновитель провалившегося переворота в СССР в начале 30-х годов – во второй половине 40-х взял на себя роль публичного проповедника войны с Советским Союзом. Сталин и Берия не задержались с ответом на воинственный пыл Черчилля. В 1949-м Красная Армия приняла на вооружение свою атомную бомбу, а в 1952-м её стратегическая авиация получила под заполярным Мурманском аэродром, с которого самолеты с чудо-оружием на бортах могли резво передать рабоче-крестьянский привет дворцам Лондона.