«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

народом, Экзархату пока разрешено остаться», но государственной поддержки митрополиту оказано не будет, и его деятельность в Белоруссии строго запрещена. Начальник политического отдела РКО считал, что Экзархат вполне может оставаться в юрисдикции Московской Патриархии, и 23 июля 1942 г. попытался в письме убедить в правильности этой позиции и Восточное министерство: «Сейчас Экзархат полезен для германской политики в качестве базы Православной миссии в прежнем советском пространстве. Эта миссия проводится Экзархатом из соображения целесообразности, так как только на его территории могут быть обеспечены значительный выбор миссионеров, их снаряжение и канонически верное направление. Последнее необходимо, чтобы избежать волнений верующих в прежних советских областях. По каноническим причинам против Московской юрисдикции, которой подчинен Экзархат, также нет возражений. Сам факт, что миссионеры Экзархата принадлежат к Московской юрисдикции, разрушает у верующих страх, что в отношении этих миссионеров речь идет о посланцах чужой власти… С другой стороны, при формальной связи Экзархата с Московской юрисдикцией не существует опасности нежелательного политического воздействия, так как существующий сейчас фронт делает невозможной всякую связь между Москвой и Экзархатом. А позднее, после продвижения фронта, местопребывание Патриарха окажется в сфере германского управления, и тогда он тем более не сможет действовать в нежелательном для Германии смысле… Напротив, деятельность миссионеров Александра Ревельского, подчиненного юрисдикции Константинополя… решительно будет отвергаться старосоветским населенем. Поэтому миссионерская работа Александра Ревельского нежелательна». Трампедах также указал, что командующий СД в «Остланде» разделяет его точку зрения, и чиновники министерства нехотя на время смирились с существующим положением[545].

Вернувшийся в Ригу Экзарх в Латвии никакой серьезной оппозиции не встретил, митрополит Августин остался почти в полном одиночестве (при этом германская администрация старалась различными способами удалить 50000 латышей из Православной Церкви). Иначе дело обстояло в Эстонии, где русские приходы составляли лишь 25 %. Там уже много месяцев шла открытая и упорная борьба. Еще 14 октября 1941 г. митрополит Александр заявил, что он «был признан государственной властью единственным главой Эстонской Церкви», и угрожал привлечением не подчинившихся ему к ответственности. Действительно, митрополита активно поддерживали созданные под эгидой германских местные эстонские органы управления, которые развернули целую кампанию угроз и репрессий против русских священников и мирян. Подобными методами значительную часть из них временно удалось запугать и заставить молчать. Только русские приходы и монастырь в Печорском районе смогли в конце 1941 – начале 1942 гг. вернуться в состав Экзархата Московской Патриархии. Кроме того, о своей верности митрополиту Сергию заявил епископ Нарвский Павел, но его лишили возможности управления почти всеми прежде окормляемыми им приходами. Владыка неоднократно резко протестовал, но ситуация не менялась. Экзарх, в свою очередь, тоже протестовал против действий митрополита Александра и подал заявление германским органам власти с просьбой не препятствовать воссоединению Эстонского епископства с Экзархатом и запретить вмешательство в это дело местной эстонской администрации. Его усилия долгое время также оставались безуспешными[546].

Такое положение сохранялось до конца лета. Правда, 24 июня 1942 г. рейхскомиссар «Остланда» направил циркуляр генералкомиссару в Ревель о том, что самостоятельность Эстонской Православной Церкви нежелательна, и просил указать эстонскому самоуправлению, чтобы оно не вмешивалось в вопросы организационного устройства религиозных организаций. Однако генералкомиссар находился под сильным влиянием эстонских националистов и практически проигнорировал указание Лозе[547].

23 июля 1942 г. Синод Апостольской Православной Церкви Эстонии постановил, что она остается в юрисдикции Константинопольского Патриарха и в границах прежнего эстонского государства. Из 10 священнослужителей, участвовавших в заседании Синода, не было ни одного русского. В докладной записке «Православная Церковь в Остланде» от 6 июля 1942 г., написанной руководителем особого штаба X главной рабочей группы «Остланд» оперативного штаба Розенберга В. Холлбергом (Тарту), говорилось, что борьба в Эстонии должна будет, вероятно, в конце концов свестись к разгрому русской части Православной Церкви: «О многом говорит уже то, что ситуацию характеризуют как национальное преследование русских внутри Православной Церкви руководителем этой Церкви. Известие об этом перешагнуло границы Остланда и производит очень нежелательное впечатление на население освобожденных от большевиков областей России»[548].

Ободренное возвращением Экзарха в Ригу, русское духовенство Эстонии усилило свое сопротивление. 19 июня 1942 г. большинство священников Печорского благочиния официально отреклось от митрополита Александра, который был назван схизматиком. Это решение и просьбу о подчинении епископу Павлу они передали состоявшемуся 23 июля в Риге архиерейскому совещанию Экзархата. Совещание направило митрополиту Александру письмо с призывом одуматься, признать свою вину и положить конец церковному беспорядку. Одновременно епископу Павлу, вошедшему в непосредственное подчинение Экзарха, было поручено окормление всех русских приходов в Эстонии.

Выполнить это оказалось очень непросто. Несколько священников, признавших владыку, были арестованы эстонской политической полицией и посажены в тюрьму. 25 августа епископ Павел писал Холлбергу: «Моя задача состоит теперь в том, чтобы все существующие в Эстонии русские общины объединить и собрать в Нарвской епархии. Однако эту задачу осуществить нелегко, так как митрополит Александр своими незаконными распоряжениями вторгся в жизнь общин моей епархии и при пособничестве его доверенных лиц порой прибегает к акциям совсем нецерковного характера… Было бы хорошо, если бы мы – русские – могли бы устроить епархиальное собрание, в результате чего собрались бы представители всех общин для выяснения всех волнующих нас вопросов. Но едва ли можно надеяться, что органы власти в настоящее время допустят такое собрание»[549].

Оценка действиям митрополита Александра, данная владыкой Павлом, была вполне справедлива. Так, 24 августа митрополит обратился к первому ландесдиректору (руководителю подобранного немцами эстонского национального комитета) Х. Мэе с жалобой «на назначенного большевиками Экзарха Сергия, который с большевистских времен враждебным образом действия препятствует нормальному развитию и порядку нашей Церкви». Кляузный тон этого письма-доноса, переполненного заверениями в преданности III рейху, сильно отличался от спокойного, выдержанного тона процитированного выше письма Нарвского епископа. В итоге епископ Павел был вызван в Таллин, где Мэе лично выразил ему свое явное неудовольствие[550].

Холлберг же наоборот считал, что ситуация в Эстонии складывается не лучшим образом, и поддержал епископа. 4–5 сентября он отправил в главную рабочую группу «Остланд» и ведомство рейхскомиссара Лозе свои докладные записки, в которых предлагал разрешить Епархиальное собрание русских священников, правда, без участия мирян. Главное же его предложение сводилось к проведению срочного разделения эстонских и русских приходов. Первые должны были оставаться под руководством митрополита Александра, а вторые управляться епископом Павлом и подчиняться Экзарху. Холлберг подверг резкой критике письмо Таллинского митрополита от 24 августа, в частности заметив: «Утверждение, что Экзарх митрополит Сергий был назначен в интересах большевиков, является ничем не доказанными нападками и относится к категории доносов, подобных тем, которые неоднократно поступали на Экзарха