«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

В Латвии около 70 % православных верующих составляли русские, и митрополита Августина поддержали только пять небольших сельских приходов. Также и два латышских по национальности епископа: Мадонский Александр (Витол) и Елгавский Иаков (Карп) сохранили верность Экзарху. Владыка Сергий 25 октября 1941 г. осудил действия митрополита Августина и призвал его не раскалывать Церковь, а затем 24 февраля 1942 г. уволил пытавшегося отколоться архиерея за штат, а 15 июня того же года наложил на него церковный запрет, хотя полного формального разрыва их не было. Нового раскола в Латвии так и не произошло. Церковную ситуацию в этом генералбецирке в начале 1942 г. хорошо передают сообщения оперативных команд полиции безопасности и СД. В одном из них от 2 февраля говорится, что на стороне митр. Августина только два священника, большинство же представителей духовенства проведенным решением балтийской схизмы полностью довольно, и склонность этих священников к их русским соплеменникам, а также заинтересованное участие в судьбе военнопленных очевидно. В другом сообщении от 24 апреля 1942 г. указывалось: «Благодаря миролюбивым рукам епископа Александра Мадонского состояние внутри православной церкви нормализуется. Лишь маленькое меньшинство сторонников Августина все еще пытается выйти на передний план и при этом во всем поддерживается национально-латвийскими кругами. Большинство русских верующих и также спокойно настроенные латвийские православные круги сегодняшним развитием очень довольны»[538].

Восточное министерство вплоть до лета 1942 г. оставалось на своих прежних непримиримых позициях. 13 мая 1942 г. его глава – А. Розенберг – направил рейхскомиссарам «Остланда» и Украины указ, в котором предписывал «стремиться ограничить религиозные общества границами генерал-бецирка», а внутри него еще делить Церкви по национальному признаку, например, «в Белоруссии будут существовать православные белорусские, православные русские и римско-католические органы управления». Через три дня – 16 мая, Розенберг уже лично в речи перед генерал- и гебитскомиссарами в Риге заявил: «Русская Православная Церковь была инструментом власти царизма, и теперь наша политическая задача состоит в том, чтобы там, где существовала Русская Церковь образовать другие церковные формы. В любом случае мы будем препятствовать, чтобы великорусская Православная Церковь господствовала над всеми народностями… Следовало бы далее обдумать введение латинского шрифта вместо русского. Поэтому также целесообразно, чтобы какая-либо Церковь была ограничена областью одного генералкомиссара… Для Эстонии и Латвии также было бы целесообразно иметь собственные национальные Церкви»[539].

В аналитической записке ведомства Розенберга, предположительно датируемой началом июня, эта оценка проблемы православия в Прибалтике выражена еще яснее: «Православная Церковь путем насилия и хитрости была внедрена царизмом в Эстонию и Латвию и сегодня еще представляет главную опору чужеземного русского влияния. Поэтому с православием следует бороться и, в конечном итоге, устранить его»[540].

Однако вскоре, под давлением командования вермахта, прибалтийских служб СД и руководства рейхскомиссариата «Остланд» РМО было вынуждено отложить реализацию своих планов раздробления всех Церквей по территориальному и национальному признаку, а также полной ликвидации православия в Прибалтике до конца войны.

Первые колебания в Восточном министерстве по этому вопросу наметились еще в середине мая. 12–16 числа этого месяца сотруднику РКО Маскову в ходе бесед в отделе культурной политики министерства было сообщено, что «религиозные общества могут объединяться только внутри генерал-бецирков. При этом положение Папы, Экзарха Сергия, хакана караимов и муфтия мусульман остается неизменным. Они, как и раньше, могут в рамках своей компетенции давать указания локальным Церквам или объединениям генерал-бецирков». Конфессиональное расчленение по народностям еще по-прежнему представлялось желательным, но политике латышизации православных в Латвии и эстонизации в Эстонии следовало препятствовать и даже наоборот «выводить» эстонцев и латышей из Православной Церкви. Поэтому отстаивавшего идею эстонизации православия митрополита Александра предполагалось по возможности быстрее отправить на покой[541].

Такие противоречивые указания не устроили руководство РКО, и начальник политического отдела рейхскомиссариата Трампедах 15 июня послал телеграмму в министерство, в которой с недоумением спрашивал, нужно ли создавать в Литве три отдельные Католические Церкви: Польскую, Литовскую, Белорусскую, и две Православные: Русскую и Белорусскую, а также проводить подобное разделение в других генерал-бецирках. Трампедах писал, что это будут схизмы, и в результате и так напряженное политическое положение в «Остланде» резко осложнится: «Проведение майского указа принуждает нас к разнообразному вмешательству в церковную жизнь и никоим образом не может привести к успеху пропагандистского использования предоставления нами религиозной свободы». Ответная телеграмма РМО гласила, что организационное ограничение религиозных общин рамками генерал-бецирков не следует понимать буквально, и в этом правиле могут быть исключения[542].

Решающие изменения в позиции министерства произошли 18 июня 1942 г. В этот день в канцелярии начальника главного отдела политики Г. Лейббрандта состоялось совещание, на котором он заявил, что полное разделение верующих по национальному признаку в Прибалтике не предусматривается. Православная Церковь в Эстонии, Латвии и Литве, являясь русским культурным учреждением, должна оставаться именно русским и, как чуждая концепция жизненного пространства, в дальнейшем будет перемещена в планируемый «рейхскомиссариат Москва». Поэтому необходимо, чтобы руководство этой Церкви имело подчеркнуто русский характер, и таким образом Экзархат может остаться существовать, но государственной поддержки Экзарху Сергию оказывать не следует. Образование Эстонской и Латвийской Православных Церквей нежелательно. В Белоруссии же, наоборот, следует предохранять Православную Церковь от русского влияния[543]. Таким образом, в случае победы Германии православные верующие Прибалтики, прежде всего, русские, были бы выселены на восток.

После разъяснения ситуации рейхскомиссар «Остланда» Лозе направил 19 июня подчиненным ему генералкомиссарам циркулярное письмо, в котором писал: «Приказ рейхсминистра занятых восточных территорий от 13 мая 1942 г. в принципе предусматривает ограничение всякого религиозного общества рамками генерал-бецирка и народности… Экзархат же Православной Церкви в прибалтийских генерал-бецирках должен остаться существовать. Православную Церковь необходимо считать в прибалтийских генерал-бецирках чужеродной организацией. В подходящее время она будет удалена из прибалтийского пространства на восток. Именно для того, чтобы ясно показать прибалтийским народам, что принадлежность к Православной Церкви находится в противоречии с их включением в европейскую культуру, желательно оставление в этой церкви русского руководителя. Необходимо постепенно, но целеустремленно добиваться того, чтобы представители прибалтийских народов выбывали из Православной Церкви. Это, однако, ни в коем случае не будет достигнуто, если разрешить образование собственных Эстонской и Латвийской Православных Церквей и их отделение от православных русских… Кроме того, Православной Церкви в прибалтийских генерал-бецирках следует дать возможность и дальше продолжать оттуда ее пропагандистскую работу на территории группы армий «Север»[544].

В результате временное существование Экзархата было официально разрешено и митрополит Сергий смог вернуться в Ригу. 22 июня Трампедах принял владыку и известил его, что «несмотря на закон, по которому никакой народ не может использовать Церковь для господства над другим