Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

любви — именно этого хотела от него Великая Ара-Земля, когда явилась ему лесной ведьмой. Что ж, теперь он понял, что есть любовь. Но почему так больно?! Жжет, плавится печать, рвет тело колдовским огнем! И никакой надежды! Но Рыба поступил правильно! Он спас ее от того, кто был уже близко, кто шел следом за своей рабой, но не успел вовремя на подмогу. Ненадолго, но все же спас.

Лис соскочил со взмыленного коня, чьи бока ходили ходуном и дымились горячим паром, быстро подошел к йоку и со всей силы ударил его кулаком в лицо. Кровь из разбитого носа залила горло, рот. Рыба молча утерся.

— Что это все значит?

Голос дрожал от плохо скрываемого гнева.

— Я тебя спрашиваю, что это все значит, ублюдок?!

Рыба, избегая взгляда своего противника, с горечью смотрел в быстро темнеющее небо за его спиной. Сопротивление бесполезно и никакой надежды. Из рук тирана вырвали любимую игрушку. Лис умеет мстить.

— Ты хоть понимаешь, тупица, на что обрек ее?!

Я знаю, на что обрек бы ее ты, останься она сейчас при тебе.

Ярость клокотала, сбираясь густым облаком вокруг поджарого Лисьего тела, и ее огонь обжигал и без того изувеченную сущность Младшего. Да, Рыба навсегда останется Учеником, слабым и искалеченным. Слава Творцу, что это “навсегда” продлится недолго. Жаль только, что он так и не выучился говорить.

— Зачем?! Ну, зачем, паскуда, ты это сделал?

Рыба прислонился спиной к дереву и обхватил голову руками, зажмурив глаза и шевеля губами. Спустя пару мгновений он поднял лицо и очень медленно произнес, слегка коверкая слова:

— Я отвечу… тебе… мерзкое отродье! Ты… сделал ее… чудовищем, потому что сам… чудовище! Она… почти сгорела… рядом с тобой… Ей всюду… будет лучше… без тебя… Чужой. Это мой выбор… и он верен!

Глаза Лиса превратились в две узкие злые щелки.

Никакой надежды!

Рыба понял. Увидел, что будет дальше. И печально улыбнулся. Ему совсем не было страшно.

Теперь я свободен!

Вздрогнула земля, потухли на небе тысячи звезд, и растворилась в их свете могучая сила, вышедшая из воды и названная Дельфином.

Так умирают духи.

Лис некоторое время стоял над кучей тряпья, в которое раньше кутался Рыба. Нелюдь пошевелил ногой тулуп, и из рукавов потекла песчаная струйка — все, что осталось от оболочки. “Значит, так это выглядит,” — подумал Лис и уселся прямо на снег, скрестив ноги и спрятав лицо в ладони. Песок и дурнота от пресыщения силой. Когда убиваешь духа “по-настоящему”. Лис внимательно поглядел на свои руки. Ногти, линии судьбы, тонкие вены на запястьях — все светилось неярким красноватым светом. Он подумал, как, должно быть, забавно выглядит его лицо, и усмехнулся.

Потом его некоторое время рвало.

А ведь он не собирался убивать этого недоумка, мрак забери его душу! Даже в мыслях не было, но не сдержался…

Куркат ткнулся мордой в хозяйское плечо. Лис взобрался в седло и поскакал прочь от города.

* * *

Сначала не было ничего. Лишь тьма, холод и неистовый грохот сердца, что разрывал тишину подобно лавине каменных глыб, летящих с горы. Потом из черноты вынырнули два алых злых светляка — глаза! Тот, кому они принадлежали, жмурился и шипел, изредка пыхая синим пламенем через зазубренную щель в пространстве. И рос, рос покуда не занял всю вселенную влажной густой массой.

— Разъять суставы и наново сложить, добавив пыли, — сладко пропел мяукающий голос, — ну согласись, прекрасная картина, шедевр!

Она задрожала.

Страшное нечто внимательно смотрело на нее сверху, прищурив один глаз. Пламенеющее око закрывало собою все пространство “над”, дрожало и пульсировало, выгибаясь, словно стеклянная линза. И отражало в себе живой, обтянутый бурой змеиной кожей человеческий скелет с выпученными от ужаса желтыми глазами. Но внезапно оно исчезло. Яростный вой разорвал тонкие барабанные перепонки и вломился в пустое тело вместе с невыносимой болью.

Она закричала.

Непрочный барьер снесло удушливой горячей волной, и вслед за ней хлынули образы, мысли, голоса. “Умер! Ушел! Исчез! Убит! Кто? Дух! Кем? Не важно! Не важно! Не важно! Теперь все иначе. Убийца! Кто? Чужой! Изгой! Зачем? Проклятье! Горе! Плохо! Плохо! Плохо…” — шепот тысяч невидимых существ проникал в ее сознание, перемежаясь с неумолкающим грохотом сердца. Боль раздирала на части воспаленный мозг, выворачивала наизнанку тело, не хотела отпускать свою жертву, истязала, не давая забытья, потому что не было забытья в этом мире.

Она стонала и металась, натыкаясь на упругие стены, незримые в темноте. Слепота затянула ее взор тугой плотной повязкой. Но даже она не спасала от жутких видений, что мельтешили перед глазами, словно мошкара, слетевшаяся на свет, вспыхивали и гасли, сменяя друг друга без видимой логики и последовательности, да так быстро, что невозможно было запомнить их смысл, лишь горький пепел неведомой сути оседал на потрескавшихся губах вкусом полыни… запахом полыни… кровью полыни!

Ее долго, до сухих спазмов в опустевшем желудке, рвало.

Этот запах сводил с ума. Будто ядовитый туман, он заполнил каждую пору ее тела, проник в кровь и отравил сукровицу40. И некуда было укрыться от этого всепроникающего дурмана. Слепота спала, и она поняла, что лежит на полу каменной клетки, обутая в тяжелые браслеты из серебристого металла, и ошейник холодит оголенную кожу. Но все это не имело значения. Плен, кандалы, тянущий сырой холод, от которого не спасала даже свежая солома, раскиданная поверх покрытого нечистотами пола, непривычно тяжелое тело. Ничего! Лишь бы он источился, этот жуткий дурманящий дух, улетучился через маленькое, забранное решеткой отверстие высоко под потолком и прекратил мучить ее!

Боль потихоньку отпускала… или притуплялась, понять было невозможно. Озноб сотрясал тело, и нечем было согреться. Она, обхватив колени руками, забилась в самый темный угол, где удобнее было наблюдать за странным существом с алыми глазами. Оно стало меньше и более не предпринимало попыток заговаривать, но его внимательный злой взгляд следил за каждым ее движением, выжидал момент, а в сотканном из черноты теле иногда появлялась жуткая зазубренная щель. Существо смеялось беззвучно.

Ей захотелось есть, и кто-то принес еду и кувшин с водой. С новой силой ударил в нос запах полыни. Она впала в бешенство. Черепки разлетелись по всей темнице, а вместе с ними и жгучий ядовитый дух. Яростно визжа, она кидалась на стены, царапая когтями склизкий камень, ломилась в запертую дверь, да так, что дубовый засов звенел, как натянутая сутуга, и петли надсадно вздыхали, вытягиваемые из косяка. Существо с интересом наблюдало из своего угла и