Идеальная мать - Эйми Моллой

Писать письма матери было ее традицией уже много лет. Она приходила сюда, взяв с собой блокнот в кожаном переплете, который она обнаружила в день смерти Одри, пока та ездила за мороженым. Он лежал на обеденном столе, завернутый в серебряную бумагу. Надпись на первой странице, сделанная изящным почерком Одри, почти стерлась: «Сегодня тебе восемнадцать, но ты навсегда останешься моей малышкой. С днем рожденья, Уинни!»

Почти весь блокнот был исписан длинными письмами Уинни к матери. В них она делилась с ней всем, что ее волновало. Рассказывала, что ушла из «Синей птицы», что они с Дэниелом расстались. Что она потратила какое-то количество денег из семейных накоплений, чтобы основать фонд для молодых танцоров. Что Арчи Андерсена посадили в тюрьму, а на той же неделе ее отец умер от сердечного приступа во время командировки в Испании. Под тем же самым кизиловым деревом Уинни два года назад написала Одри, что она наконец-то это сделала, наконец-то нашла подходящего донора спермы. Написала, что у нее будет ребенок.

В ночь, когда похитили Мидаса, она сначала не собиралась идти к маминому дереву. Но когда пришла Альма, она сразу поняла, что ей не хочется сидеть в шумном баре, а хочется побыть одной. Она прокралась в комнату Мидаса, поцеловала его на прощание и взяла с полки блокнот. После «Веселой ламы» она, рыдая под сиянием фейерверков, которые запускали с другой стороны лужайки, в свете паркового фонаря писала, как ей повезло с ребенком. Как от него пахло, каким крошечным он казался, когда она держала его на руках. Что глаза у него были точь-в-точь как у Одри, так что иногда, когда он смотрел на нее, Уинни казалось, что она видит свою мать.

Люди неподалеку запели «С днем рожденья тебя», Уинни увидела, что из-под ивы ей машет Нэлл. Уинни ускорила шаг, пытаясь не вспоминать о той ночи, и только подойдя к сидящем на покрывале, поняла, что обозналась. Там сидели незнакомые женщины.

— Привет, — сказала одна из них. — Ищете кого-то?

— Уинни, — Фрэнси замахала ей из-под соседнего дерева. — Иди сюда!

За ней Колетт и Нэлл раскладывали на покрывале подарочные коробки. Беатрис, Поппи и Уилл копались в земле неподалеку.

— Извините, — сказала Уинни незнакомкам.

К ней подошла Фрэнсис, на груди у нее был слинг, в котором спала ее двухнедельная дочь по имени Амелия.

— Ты пришла, — в голосе Фрэнси звучало облегчение. — Я так рада.

Уинни прошла за ней к расстеленным покрывалам.

— Мы потеряли свое дерево, — улыбнулась ей Колетт.

— Оно променяло нас на молоденьких, — сказала Нэлл. — Слава богу, ни одна из нас не представляет, каково это на самом деле. — Она кивнула Колетт, которая доставала из пакета салфетки и тарелки. — В который раз тебя прошу, давай я!

Колетт отмахнулась от Нэлл:

— Ну салфетки-то мне можно поднимать. И вообще, мы с Поппи вчера обе были у физиотерапевта. У нее все отлично, а я… — она положила руку на бок, туда, где был шрам. — А я потихоньку снова становлюсь собой.

Фрэнси посмотрела на Уинни:

— У тебя все хорошо?

— Все нормально.

— Да? Ты хоть иногда из дома выходишь?

По залитой асфальтированной дорожке за деревьями промчалась пара на роликах.

— Изредка.

Колетт сняла крышку с большого контейнера с тортом.

— Ты купила торт с… оранжевым квадратом? — поинтересовалась Нэлл.

— Вообще-то это дом, — Колетт слизнула с пальца глазурь. — Я сама испекла.

— Никогда бы не подумала.

— Он великолепен, — сказала Фрэнси. — Дом практически в натуральную величину. Лоуэл всем говорит, что мы купили дом с тремя спальнями, но это преувеличение, если, конечно, кто-нибудь не будет спать в кладовке. Как мило, что вы все это для меня устроили, — она потянулась за салфеткой. — Дурацкие гормоны. Я и забыла, до чего все волнительно, когда ты только что родила. — Она высморкалась. — Я буду по вам скучать, девочки.

Нэлл рассмеялась:

— Фрэнси, ты создана для того, чтобы жить на Лонг-Айленде. К Рождеству ты уже станешь мэром города. Хотя, учитывая твои скорости, к тому времени у тебя уже будет шестеро детей.

— Мама, гулять, — Мидас, пристегнутый в коляске, стал вертеться, указывая в сторону других детей. Уинни отстегнула его, он соскользнул на землю и побежал к ним, чтобы тоже поиграть в грязи.

Колетт разложила торт по тарелкам. Некоторое время они молча ели.

— Не знаю, захочется ли нам про это говорить, — сказала она. — Но уж лучше сразу все выложить. Я вчера смотрела эту передачу.

— Я так и думала, — ответила Нэлл. — Я тоже, — она посмотрела на Уинни. — Будем об этом говорить?

Уинни улыбнулась:

— Конечно, все нормально. — Она ведь тоже ее смотрела. «Малыш Мидас: сказка о дурных делах и современном материнстве», ведущая — Патриция Истина. Двухчасовая специальная программа, которую показывали в прайм-тайм, в годовщину похищения Мидаса.

Вчера ближе к вечеру к ней пришел Дэниел, принес гамбургеры и упаковку пива.

«Не знаю, собираешься ли ты смотреть, — сказал он. — Но если да, то я буду смотреть с тобой».

Большинство подробностей и так были ей известны. Через несколько дней после того, как Мидас вернулся домой, Марк Хойт нанес ей визит и рассказал обо всем, в чем созналась Скарлет. О том, что ее ребенок умер при родах. О том, как она вернулась из больницы, часами сидела в темной квартире и наблюдала за Уинни в бинокль, представляя, что Мидас — ее сын. Как она обманула «Майских матерей» и сказала им, что у Уинни депрессия, заплатила молодому мастеру по замкам триста долларов, чтобы тот вскрыл машину Уинни. Скарлет сказала, что машина ее, и засунула покрывальце Мидаса в чехол для запасного колеса.

— Она взяла интервью у Скарлет, — сказала Колетт. — На это невозможно смотреть без слез.

— Да ты что? — Фрэнси перестала жевать. — Я бы даже включить не осмелилась.

— Она навестила ее в тюрьме. Скарлет содержат в изоляторе в психиатрической клинике, при этом Патриции Истине разрешили целый час говорить с ней, это все снимали на камеру. Судя по всему, Патриция Истина пожертвовала щедрую сумму на развитие этого заведения.

Нэлл покачала головой:

— Разве о Скарлет совсем некому позаботиться?

— Я изо всех сил стараюсь выбросить это из головы, — сказала Фрэнси. — Я когда рожала Амелию, все время думала о Скарлет. Вы только представьте, лежать, не зная, что происходит. Не знать, куда забрали твоего ребенка. А потом тебе сообщают, что…

— Нет, — сказала Колетт, — не могу представить.

— А когда мне дали Амелию, я все время спрашивала медсестер: «С ней все нормально? Она дышит?» Им пришлось много раз повторить мне, что все в порядке. И только тогда я поверила, что с ней действительно все хорошо.