Мастер ножей - Ян Бадевский

Сейчас я понимал, что расправиться с тварью можно было еще в таверне. Запечатывающую руну на дверь – и враг никуда бы не делся. Но тогда я не сообразил. Тварь из последних сил рванулась к двери и вылетела наружу. Мы последовали за ней.

Дверь вела в ночную Ламмору.

Правда, это оказалась не привычная Ламмора, изрезанная речными протоками, закованными в гранит. Нет, эта Ламмора, продуваемая всеми ветрами, стояла на морском берегу и казалась очень старой. Иногда этот город вырастал в моих полуночных кошмарах, иногда его облик был мне приятен. Подростком я представлял себе, как возвращаюсь сюда под тугим парусом из дальних краев, а меня ждет девушка, стоящая перед распахнутым окном. Ветер треплет занавеску, а девушка пытается заглянуть за горизонт – не виднеется ли там парус любимого? Вот такая романтическая чушь, свойственная юности, снилась мне в первые годы пребывания в Ламморе.

Так вот – передо мной простирался гротескный гибрид города, собранного из моих кошмаров и романтических переживаний. Дома словно врастали в брусчатку и друг в друга, островерхие крыши сливались в причудливые черные выступы. Бездна распахнулась над моей головой – мириады звезд, кое-где заштрихованных проносящимися клочьями облаков. Луны куда-то исчезли. Звездный свет заливал город своим пронзительным сиянием. Большая часть фонарей погасла.

Я слышал шорох прибоя, вдыхал соленый ветер, свободно бродивший по мрачным переулкам. Вслушивался в скрип флюгера на крыше «Тарана». Я и не думал, что город моей мечты окажется столь ветхим и заброшенным.

Мы пустились по следу Посторонней.

Ламмора прижалась к морю, ее здания посерели и состарились, но в остальном она напоминала оригинал. Рык принюхивался к соленому ветру и уверенно двигался в переплетении узких улочек, мостов и лестничных пролетов. Я и сам уже научился чувствовать врага – что-то внутри подсказывало верное направление.

Наш путь лежал в сторону набережной.

В этом мире осень еще не успела вступить в законные права. Ветер был сильным, но не пытался свалить с ног. На улицах никого, хотя окна некоторых домов светились. Голоса местных жителей вплетались в гобелен, сотканный ветром, а листья дополняли картину невразумительными шорохами.

Мы мчались, скользя над брусчаткой. Сон разума позволял проделывать такие вещи. А еще этот сон любил порождать чудовищ.

Улица шла под уклон. Океан шумел совсем близко – я уже различал впереди его чернильную громаду, пытавшуюся прорваться сквозь волнорезы и затопить набережную. Отступающая после наката вода злобно шуршала галькой. Краем уха я услышал конский топот, затем где-то раздался смех. Звуки веселья врезались в мой город и отступили, умолкнув навсегда. Тут не положено веселиться. Это, знаете ли, арена для поединка.

А вот и набережная.

Дома расступились. Справа на углу, перед кондитерской лавкой, горел одинокий газовый фонарь. По карнизу метнулась тень кошки. Или не кошки? Присмотревшись, я понял, что существо из Внемирья пытается вскарабкаться по водостоку на скат черепичной крыши. Сейчас эта мерзость напоминала кляксу, прильнувшую к стене и даже отдаленно не напоминавшую человека.

Не знаю, что случилось. Враг казался могучим, по всем законам он не должен был проиграть. Акустическая волна в мире снов – ничто. Думаю, появление Рыка помогло мне поверить в себя – это и подкосило женщину с тысячью лиц. Сейчас она пыталась сбежать из мира, который ей не принадлежал. Враждебного мира, обернувшегося против нее всеми условными законами.

Я отдал приказ.

Крик зверя сбросил ползучую тварь на мостовую и распластал под фонарем. Звездное небо безучастно взирало на полуночную агонию чужака.

Я приблизился к врагу, вступив в круг света.

То, что лежало у моих ног, больше не являлось человеком или человекоподобным существом. Бесформенная масса корчилась, меняя облики, фактуру, плотность. Словно невидимые руки месили инфернальное тесто. Одна из масок Посторонней застыла. Всего лишь миг, но в память врезалось выражение безграничной тоски. Самое поразительное – ненависти я не почувствовал. Существо страдало от невыполненного долга, незавершенной миссии. И все.

– У тебя есть имя? – спросил я.

Губы твари силились что-то прошептать. Я склонился над поверженным противником, но так и не услышал ответа.

«Добей ее».

По закоулкам сознания прокатился шепот Коэна. Думаю, он наблюдал все это время за схваткой, не вмешиваясь.

И я добил.

Сосредоточился и начал удалять Постороннюю из своего разума. Представил, что ее здесь никогда не было. Без имени, без формы, без лица и голоса.

Ничто.

Подернутая рябью плоть начала растворяться. Тьма развеивалась дымом, истончалась, становилась прозрачной и вскоре бесследно исчезла. Я некоторое время стоял под тусклым ночным фонарем на углу несуществующей набережной, глядя на опустевшую мостовую. Потом закрыл глаза и вернулся в Гильдию ножей.

Очаг пожирал поленья и отдавал нам тепло. Уютное потрескивание отгородило жилище магистра Нге от холодного и враждебного мира.

Я очнулся в доме на краю утеса. Меня перенесли на простую деревянную кровать, уложили на подушку, раздели и укрыли шерстяным одеялом. Собравшиеся смотрели на меня – кто с надеждой, кто с тревогой, кто с любовью и преданностью. А кое-кто – с опаской и восхищением.

Здесь были все: уцелевшие братья Внутреннего Круга, Коэн, Мерт, врачеватель Ли, Вячеслав, Кьюсак, Брин, Навсикая и Гарнайт. Рык развалился на шкуре горного барса. Все они терпеливо ждали, пока я проснусь. Тихо переговаривались, пили горячий травяной отвар. В моих руках оказалась дымящаяся кружка. Сделав обжигающий глоток, я понял, что вернулся в реальность. Во всяком случае – во внешнюю реальность.

Нге поднялся, чтобы пошевелить угли и подбросить дров в очаг. Я закашлялся – отвар опалил гортань.

Первой ко мне подбежала Мерт. Крепко обняла, стала целовать, не стесняясь окружающих. Мелькнула белая молния, и морда моего лучшего друга ткнулась в плечо. Я потрепал полярного рлока по холке. Зверь чувствовал мою признательность и радовался тому, что беда отступила. Обнимания, похлопывания по плечам, поздравления… Я едва не разлил кипяток, хотя и был тронут столь радушным приемом друзей.

– Поздравляю, – сказал Коэн. – У нас появился новый Хозяин Дверей.

Братья Круга склонились, встав на одно колено. Я был ошарашен. Склонились Вячеслав и магистр Нге. Склонился сам Коэн. А вслед за ними – мои друзья. Только Мерт продолжала сидеть рядом, обнимая меня за плечи.

– Перестаньте, – сказал я. – Вы что?

А потом накатило понимание. Теперь я был человеком, держащим ключи от всех Дверей – затерянных в Облаках и разбросанных по Тверди. Я мог закрыть наш общий дом от Внемирья или впустить сюда древнее зло. Я мог уйти в один из бесчисленных миров и никогда не вернуться. Я мог практически все.