Черный список - Чандлер Бейкер

Встреча, напоминавшая со стороны переговоры о выдаче заложников, наконец завершилась. Грейс, Арди и Слоун прошли в лифт. Двери закрылись, но никто из них не удосужился нажать на кнопку.

– Выходит, это ты разболтала Кэтрин об Эбигейл? – хмуро проговорила Слоун. – И о записке? – добавила она с непривычной легкостью в голосе.

– Да. – Арди смотрела прямо вперед.

– Когда?

– Думаю, после дня рождения Майкла.

Слоун кивнула, потом вскинула голову.

– Что же, получается, ты жаловалась на меня? На своего сварливого начальника? На свою ужасную подругу? – Она отбросила любые намеки на легкомыслие. – Не знаю, зачем было впутывать в это еще и Эбигейл. Адвокатская тайна… Разве ты не говорила, Арди? Разве ты не обещала моей дочери, глядя ей в лицо, что ничего никому не скажешь? Теперь это все выплывет наружу, сама знаешь. Они собираются приобщить тот меморандум к делу. И все подумают… все скажут, что Эбигейл была на грани суицида. – Слоун тяжело дышала. – Вся школа узнает, как опасны дети, и о том, что они ей говорили. Ведь у нее и так выдался непростой год. Она тебе доверилась, Арди! Не говоря уж о том, что я сама теперь могу лишиться работы.

Арди понимала, что не должна оправдываться, но все же…

– Я не писала тот меморандум, Слоун. Его написала ты. Причем даже не спросила меня! Ты знаешь, что я так не могу. Не окажись у них того документа, мы сейчас здесь не сидели бы.

– Сейчас не в этом дело, – отрезала Слоун. – Ты не имела никакого права.

– Ну а ты не имела никакого права болтаться с Тони. И с Брейли.

– Зато я не жаловалась им на тебя, Арди. Не обливала тебя дерьмом, – огрызнулась Слоун. – Ты ведь моя подруга.

На щеке у Грейс размазалась тушь. Из-за ушей выскочило несколько прядей волос.

– Кажется, они знают о вашем романе, – подняв палец, заметила она.

– Не смотри на меня так. Ты не можешь на меня это повесить, – продолжала Арди.

Она только сейчас услышала, как из динамиков в лифте донеслась знакомая мелодия.

Лифт начал опускаться, и номера этажей стали быстро сменять друг друга.

Слоун покачала головой.

– Я никогда не пожаловалась бы на тебя, Арди. И уж точно не стала бы впутывать сюда Майкла. И никогда не подвергла бы риску твою работу. Здесь ты явно дала маху.

– Зато я никогда не изменяла своему мужу…

– Ха! Ну, наконец-то сняла камень с души! – усмехнулась Слоун. Причем без всякой злобы, поскольку, несмотря на все признаки, указывающие на обратное, в чисто человеческом отношении она была лучше…

Слоун достала связку ключей. На ней было не меньше шести цепочек, подаренных ей Эбигейл и Дереком во время семейных отпусков.

– Ну, что, теперь мы квиты, надеюсь? – С этими словами она вышла из лифта, не дав Арди шанса ответить.

В лобби было просторно и неуютно. Когда Грейс заикнулась о желании съесть салат или, может быть, даже гамбургер, Арди даже не подумала присоединиться к ней. В ее кармане загудел телефон, и когда она достала его, экран светился яркими цветами. Арди без церемоний открыла сообщение.

SMUalmn75: Привет, мне нравится твой профиль, не желаешь встретиться?

26 апреля

Кэтрин они не видели. Но это не означало, что ее там нет. Она превратилась в призрак, который преследовал их повсюду. Она все чаще всплывала в их воображении, потому что внезапно стала какой-то неосязаемой. Бестелесной. Зверьком, которого охотники выгнали из норы. Пустым местом, которое заполнялось переживаниями, версиями и эмоциями. Но в ее отсутствие их собственные суждения вызывали сомнения. Прежде всего у них самих…

Началось дознание, и Слоун уже несколько дней не получала от детективов ни малейшего намека на то, куда же все-таки движется расследование.

Слоун, Грейс и Арди в свое время наняли Хелен Йе. Раньше она работала в фирме «Скотт, Вассерштейн и Маккенна». На самом деле Слоун попросила об одолжении. Год назад Слоун устроила сына Хелен в интернатуру в «Джексон Броквелл», а теперь он начинал учебу в Юридической школе Университета Пенсильвании. С самого начала Хелен согласилась работать от результата, и это означало, что в случае успешного завершения дела она забирает себе сорок процентов. Им не требовалось платить ни цента вперед, хотя очень быстро стало ясно, что они не выиграют и десяти центов. И Хелен, вероятно, начинала задаваться вопросом, стоит ли того юридическое образование ее сына…

Стратегия же компании «Трувив», как оказалось, заключается в систематическом урезании доверия к женщинам. В основном это касалось Слоун. И еще компания стремилась повернуть дело так, чтобы обратить претензии истцов против них самих. Обозначить максимально четкую связь упомянутого списка с судебным иском и со смертью Эймса. Тянулись долгие часы, подчеркиваемые едва теплым кофе, и все это время Слоун вынуждена была обращать внимание на каждое произносимое слово. Во второй половине дня сделали перерыв, и Слоун, Арди и Грейс поспешно удалились в один из ближайших салат-баров. Во время таких перерыв Слоун пыталась укрепить свой моральный дух. Она еще раз пробежалась по вопросам: прошлый роман не так важен, записка Грейс написана под давлением, что могло рассматриваться как очко в их пользу. Они были ответственными и опытными сотрудниками компании, лояльности которых можно только позавидовать.

Но легче все равно не становилось. Да и настрой Слоун говорил сам за себя. Она до сих пор не могла прийти в себя после того, как узнала, что на нее жаловалась Арди. Разве на Слоун кто-нибудь жаловался? Она волновалась. Еще и потому, что ее мог бросить Дерек. (Что он делал все то время в спальне для гостей?) Она волновалась, что потеряет свою работу…

И все-таки.

– Как они могут утверждать, что мы склонили Эймса к суициду? – проворчала Слоун, перемешивая фиолетовые салатные листья и кусочки козьего сыра.

Потом разговор переключился на Кэтрин.

27 апреля

Грейс выписала няне чек, когда возвратилась домой после третьего дня дознания. Свою няню, Хульету, она нашла через волонтерскую организацию, которая помогала в поиске работы женщинам-иммигранткам. Хульета была примерно такого же возраста, как и Грейс. У нее было двое детей и сносный уровень владения английским. Хотя вряд ли Грейс могла судить об этом, поскольку ни разу не слышала, чтобы Хульета когда-нибудь говорила по-испански. Выписывая сумму, которую она задолжала за неделю, Грейс почувствовала привычный приступ вины. Предполагалось, что женщинам вроде нее хочется уделять больше времени своим материнским обязанностям, а таким, как Хульета, – больше денег. И примерно из тех же соображений. Эти отношения казались более симбиотическими, чем на самом деле…

Хульета ушла, и, пока Лайам не вернулся с работы, в доме царила тишина. Эмма Кейт лежала на спине и, дергая ножками, разглядывала потолочный вентилятор. Телевизор был выключен, потому что Грейс заставила Хульету подписать документ, который подруги Грейс называли «контрактом няни». По-видимому, это абсолютно необходимо, если только вы не хотите, чтобы, пока находитесь на работе, нянька плавила мозг вашего дитя телевизионными волнами или запихивала в его беззубый ротик печенье. У Грейс в доме было четыре видеокамеры стоимостью почти двести долларов каждая, а также месячная подписка, которая позволяла ей ежедневно просматривать записи, чтобы убедиться, что Хульета не тискала ее дочь и не целовала ее ротик. Правда, Грейс ни разу не проверяла записи. Раз уж на то пошло, она верила, что Хульета выполняет все требования: включает классическую музыку не менее чем на пятнадцать минут в день, читает книжку перед тем, как уложить ребенка спать, никогда не подогревает грудное молоко в микроволновой печи, стерилизует бутылки, планирует не менее двух часов для того, чтобы укладывать девочку на животик, показывает ей черно-белые картинки.