Черный список - Чандлер Бейкер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но потом она увидела, как двое рабочих выносят коробки из кабинета Кэтрин, и ее сердце неистово заколотилось о грудную клетку. Тут, тук, кто там, Грейс?..
Грейс засуетилась.
– Простите! – Она махнула рукой, остановив их. – Что вы делаете?
Наверное, Кэтрин уволили. Грейс не хотела в это верить. Кэтрин была права: она не хотела рисковать и открыто выступать против компании. Она должна была либо присоединиться к судебному иску, либо хранить молчание. Отдел персонала отнюдь не ваш друг! Она где-то читала об этом, но до конца не верила в то, что так и есть.
Рабочие сняли тележку со ступора и не спеша покатили перед собой. Мужчина с бицепсами толще, чем ее бедра, оглянулся на нее, смерил взглядом.
– Перевозим вещи мисс Белл во временный офис наверху, – буркнул он в ответ.
– Наверху? – На лице Грейс застыл беспокойный взгляд, который вполне отражал ее внутреннее состояние и в то же время был немного искусственным. Напряжение ослабло. Чувство вины скатилось с вершины до состояния, которое она считала вполне сносным.
– Да, мэм.
– А почему наверху? – спросила она.
Мужчина откашлялся.
– Полагаю, потому, что мисс Белл будет там работать. Это ведь был ее кабинет? – Он покосился на табличку с фамилией, где было четко написано: «Кэтрин Белл».
– Да, конечно, – ответила Грейс.
Мужчина пожал плечами и снова поднял коробки. Больше она не пыталась его остановить. Когда вернулась к своему кабинету, возле двери ее ожидал мужчина в потной рубашке.
– Грейс Стентон?
На нем были плиссированные брюки цвета хаки.
– Да, это я, – сказала она.
Он держал пакет на уровне талии, и Грейс посмотрела на него в панике – как человек, на которого только что навели дуло пистолета.
– Грейс Мэри Стентон. – Мужчина поднял пакет, а она почувствовала внезапное желание бежать куда-нибудь без оглядки. – Вам повестка.
Выдержка из показаний
26 апреля
Мисс Шарп: Назовите ваше имя, пожалуйста.
Свидетель: Кэтрин Белл.
Мисс Шарп: Род ваших занятий, мисс Белл?
Свидетель: Работаю адвокатом в «Трувив», занимаюсь главным образом вопросами корпоративных сделок и транзакций.
Мисс Шарп: Вы знали Эймса Гарретта?
Свидетель: Да, я была с ним знакома. Мы познакомились сразу, как только я начала работать в «Трувив». Он был главным юрисконсультом. Моими начальниками являлся он, а также Слоун Гловер, которая подчинялась непосредственно Эймсу.
Мисс Шарп: Какое впечатление произвел на вас мистер Гарретт? Что вы можете рассказать о совместной работе?
Свидетель: Думаю, он был довольно резок. Он взял меня на работу, переманив из одной фирмы в Бостоне, и я была ему за это благодарна. Раньше я не работала в офисе, и он проявил готовность помочь мне поскорее включиться в общий офисный ритм. Надо отметить, он давал своим подчиненным интересные задания. Я с воодушевлением узнала, что его прочат на должность генерального директора компании. И полагала, что это будет рассматриваться как позитивное событие для юридического департамента.
Мисс Шарп: Он когда-нибудь проявлял к вам нежелательное внимание? Ну, например, трогал вас или что-нибудь в таком роде?
Свидетель: Нет.
Мисс Шарп: Приходилось ли вам наблюдать такое поведение с его стороны по отношению к другим женщинам в офисе? Можете ли вы любой из поступков мистера Гарретта охарактеризовать как «сексуальное домогательство»?
Свидетель: Нет.
Мисс Шарп: Вы в курсе, что другие женщины в офисе имеют на этот счет другое мнение и, по сути, планировали подать в суд на мистера Гарретта и компанию «Трувив»?
Свидетель: Да, в курсе.
Мисс Шарп: Как вы узнали об этом?
Свидетель: С тех пор как я начала там работать, мне стало очевидно, что Слоун и Арди ненавидят Эймса. Не знаю точно, как к нему относилась Грейс, но верховодила там Слоун, поэтому нам всем приходилось как-то с этим считаться. Тут так: либо ты «за», либо «против». Либо ты с ним, либо против них. И мне приходилось слушать, как они все время обсуждают Эймса и жалуются на него. Это в значительной степени менталитет группового мышления. Слоун являлась моим непосредственным начальником, поэтому мне не хотелось ее расстраивать. С ней, Арди и Грейс мы часто вместе обедали – тем более что я была здесь новичком, – и мне стало ясно, что они задумали своего рода личную вендетту против Эймса. Для них это было в порядке вещей, как приятное времяпрепровождение. Во время таких совместных посиделок они ни о чем другом не говорили. Я хочу верить женщинам. И верю. Но когда Слоун внесла имя Эймса в тот «Список плохих парней», она так ликовала. Как будто добилась чего-то очень важного, о чем стоит похвастаться…
20 апреля
Мы никогда не понимали склонности недооценивать себя – нас, кого крестили и рожали через боль, кто усмехался и терпел адские муки, умудряясь твердо держать в руке карандаш для глаз. Мы выщипывали брови, натирали верхние губы воском, страдали от бритья промежностей и подмышек. Обувь натирала нам пятки. Мы терпели и обычные роды, и кесарево сечение, когда врачи в буквальном смысле укладывали наши кишки на столе, рядом с нашими телами. Все это мы видели собственными глазами. Мы делали кислотные маски для лица. Вводили ботокс в лоб, накачивали себе губы и грудь. Прокалывали уши и носили обтягивающие штаны. Мы получали чересчур много солнца. Истязали свои тела на велотренажерах. Мы шли на все эти жертвы, чтобы выглядеть более гибкими и женственными – эдакими особями определенного вида. Слабый пол. Хотя, по сути, такие вещи закаляли нас, делали более четкими наши силуэты. Мы становились более жесткими, чем выглядели на самом деле. Единственная разница заключалась в том, что теперь мы наконец притворялись…
Арди заранее чувствовала, что предстоящая встреча будет неприятной. Козетт Шарп сидела за столом напротив, сложив перед собой руки и слегка расставив локти. В кабинете находились восемь человек. Арди опасалась, что беседа затянется и станет душно. А она терпеть не могла духоты.
– Смерть в результате противоправных действий, Козетт. – Слоун похлопала по стопке документов. Когда обстановка накалялась, у нее была склонность растягивать слова, как будто для всех присутствующих английский был не родным языком. – Вы подаете на нас в суд за причинение смерти в результате противоправных действий.
Чтобы избежать недоразумений – и Арди была бы отнюдь не против, если б здесь ей отдали должное, – Козетт Шарп ей никогда не нравилась. Нью-йоркские адвокаты, как правило, считали всех остальных своих коллег врожденными идиотами. Все звонки они заканчивали фразой: «Извините, но мне нужно бежать». Таким образом, Козетт Шарп была виновна по всем пунктам, и все же не она была сейчас объектом разбирательств.
