Время скидок в Аду - Тэд Уильямс

Сжавшись, на полу лежал Гоб. Когда я зашел, он взглянул на меня с выражением, свойственным побитым собакам. Если бы я надеялся, что он подбежит ко мне и обнимет, то был бы очень разочарован, но я точно видел, что он узнал меня. В Аду не принято обниматься, если только ты не богатый демон, считающий себя обычным человеком. И все же я был очень рад увидеть его. Мне показалось, что он поправился и выглядел более здоровым.

— Я кое-что должен тебе, — сказал я малышу, присев рядом с ним. Я взял его за руку и вложил две железные капельки ему в ладонь. — Вот, это мой долг.

Затем я достал еще полторы горсти капелек.

— А это за то, что ты так помог мне.

Гоб посмотрел на деньги, выражение его обезьяньего лица было ужасно серьезным.

Рипраш засмеялся:

— Он пытается придумать, где спрятать их от меня.

Я нахмурился:

— Ты что, отбираешь у него деньги?

Рипраш рассмеялся еще громче.

— Ну ты шутник! Я бы не забрал и четверть капельки у этого пушистого малыша. Он просто мне не доверяет. И тебе, скорее всего, тоже.

Я вспомнил, как долго малыш не мог себе позволить заснуть в моем присутствии.

— Скорее всего ты прав.

К моему облегчению, Рипраш сообщил, что собирается выходить из порта следующей ночью и будет рад забрать меня, а значит, если я каким-то образом сумею убедить его взять на борт и Каз, то ее не придется слишком долго прятать от Элигора. Великий Герцог был богатым и могущественным демоном, который мог послать за нами всех и вся, кто был в его распоряжении.

Казалось, Рипраша радует возможность совершить обратный путь к рынку рабов Берега Кокит в моей компании, и дабы помочь ему расставить приоритеты, я дал ему медную монету стоимостью в шесть капелек и пообещал дать еще две такие же, когда он поднимет якорь.

Его смех звучал так низко, что у меня даже зубы свело.

— Заплатишь мне, когда доберемся до Берега Кокит. Никогда не знаешь, что может случиться в пути, а я люблю получать деньги только за то, что уже сделал. — Он слегка удивился, когда я встал. — Куда ты собираешься?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но у меня свидание.

Гоб едва заметил, что я ухожу. Он все еще подозрительно переводил взгляд от железных монеток в руке на Рипраша и затем снова на деньги.

Когда наряжаться на встречу означает спрятать нож и другое мелкое оружие, а также закрыть важные части тела более плотной тканью, это слегка убивает романтику. Спешу уверить вас, что хоть Каз и имела дурную привычку бить меня по лицу время от времени, причиной выбора подобной одежды была точно не она. В Аду любое поручение, даже поход за едой в магазин за углом, могло превратиться в крупную резню. Выйти из дома без оружия — все равно что набить карманы деньгами и ценностями и отправиться на рыбалку с сомалийскими пиратами. Я был бы не прочь надеть броню, но не знал, каковы правила одежды для моей секты, а уж попадаться за какое-то дурацкое нарушение правил дресс-кода было последним, о чем я сегодня мечтал.

Я отправился назад в центр города через площадь Дис Патер, где мне предстояло найти то, что Каз назвала «храмом». Я не представлял, как он выглядит, и не был уверен, что его легко найти: та же площадь Бигер была огромной, но если взять десять таких и разместить на Дис Патер, то останется еще немало уродливого пространства. К тому же на Дис Патер было вовсе не так чисто, как на Бигер. В Аду не существует строительных норм, да и законы физики тут весьма сомнительны, так что если на площади и стоял старинный храм, он вполне мог затеряться среди скотоводческих лагерей и рыночных развалов. Дис Патер была сердцем Пандемониума. Как и в крупных городах на Земле, вокруг нее собирались приезжие со всех уровней, но места им не хватало.

Я прошел мимо очень странных лагерей, похожих на цыганские поселения: тенты были накрыты растянутой кожей, в которой все еще виднелись глаза, носы и отверстия для рта — через них палатки проветривались. Другие жилища были сделаны из панцирей гигантских адских жуков. С одной стороны площади восседали крылатые демоны, облепившие край заброшенного здания, как голуби в Венеции, и обмахивавшиеся своими крыльями. Десятки других существ сидели на корточках внизу, возможно, наслаждаясь дуновением от хлопанья крыльев, но, скорее всего, просто питаясь мусором или даже экскрементами крылатых демонов.

Наконец я увидел тот самый храм, который казался бы маленьким и непривлекательным, если бы не атмосфера старины, исходящая от него. Он был построен из такого грубого камня, который смогло сгладить только время, но на некоторых блоках все еще были заметны места сколов. По ступенькам я добрался до главного входа, зиявшего, словно открытый в удивлении рот, и заглянул внутрь. Казалось, ничто не могло помешать мне ступить в затененное помещение, но заставить меня сделать это можно было с помощью более серьезных угроз, чем физические мучения. В древнем храме было темно, жарко и, конечно, душно, а еще тихо, если не считать жужжания невероятного количества мух. Он казался заброшенным, но в то же время в этом храме было что-то такое жуткое, что я вспоминаю о нем и по сей день, даже после всего, что случилось со мной.

Отвернувшись от входа, я увидел женщину в мантии с капюшоном, стоявшую у подножия здания. На одно счастливое мгновение я подумал, что это Каз, но когда я начал спускаться по лестнице, она сделала знак, чтобы я следовал за ней; одного взгляда на ее бескровную распухшую руку хватило, чтобы понять, кто это. Мармора, утопленница, вывела меня с площади и пошла дальше через лабиринт узких проулков. Мы прошли несколько кварталов, а с нее все так же капала вода, оставляя повсюду мокрые следы.

Казалось, мы шли целый час, из которого последние минут тридцать поднимались вверх по склону по заросшим тихим улицам. В Красном городе все еще был вечер, но до этого района на окраине Ламийских Холмов[64]не доходил свет фонарей, от чего здесь царила ночная темнота. Это было пустынное, безмолвное место, в котором надо было держаться начеку. Я увидел маленький вагон фуникулера только тогда, когда мы оказались прямо на нем.

На Земле его обычно называют «подвесным трамваем» — по крайней мере, в Америке. В Сан-Джудасе такая подвесная линия тянулась на север, к виноградникам, а еще был один классный фуникулер на горе Тамалпаис недалеко от Сан-Франциско, но его разрушило землетрясением в 1998 году. Если вы все еще не поняли, о чем речь, то я говорю про вагончики, которые ездят с горы по канату. Мне они никогда не нравились, но по сравнению с тем, что я видел сейчас, земные канатки были не более опасны, чем детский трехколесный велосипед. Канаты тянулись вверх под совершенно немыслимым углом, а автоматический механизм выглядел невероятно древним и ненадежным. Тем не менее именно он был сейчас передо мной со всеми своими огромными рычагами и толстым канатом — вагон напоминал ржавую металлическую коробку с гнилыми остатками того, что когда-то, возможно, представляло собой неплохую систему управления.