Агония - Оксана Николаевна Сергеева

Вадим что-то негромко говорит, но ветер относит его слова, и я их не различаю. Я и ветер не слышу, только чувствую на лице и губах.

— Что? — переспрашиваю я.

— Пойдем домой? — повторяет, чуть пригнувшись.

— Нет, давай еще погуляем.

В знак согласия он кивает, но мы никуда не идем. Стоим на месте, и Шамрай греет мне руки, как когда-то давно, в карманах своего пальто. Тепло его горячих ладоней струится по моим исколотым венам, вызывая непрошеные слезы. Пребывание в больнице подточило мои нервы.

Вдруг хочется плакать. Отчаянно хочется забиться в какой-нибудь угол. Вырваться в другую реальность. Или, на худой конец, повыть в подушку.

Так бывает. Держишься-крепишься. Застегиваешься на все замки, а потом слово, взгляд. Жест. Отголосок чувства в глазах любимого. И сорваны все пуговицы сдержанности. И ничего от воли не остается, становится она рыхлая, как трухлявое дерево.

— Помнишь, как мы познакомились? У тебя сейчас такие же глаза. Большие и испуганные.

— Тогда представь, что у нас с тобой сегодня первое свидание, — невесело усмехаюсь.

На миг между нами воцаряется молчание. Я не знаю, как сказать ему то, что я должна сказать. Как объяснить, что это не игра и не блажь.

— Регина, — сделав внушительный тон, говорит Вадим, так точно угадав мои мысли, будто я произнесла их вслух, — заявление в загсе, свадьба тридцатого декабря. Выброси все дурные мысли из головы, я тебя никуда не отпущу. Даже из дома не выпущу. И не рассказывай, что ты хочешь увидеться с мамой, и тебе срочно нужно к ней поехать. Ты никуда не поедешь, мама может приехать сюда.

— У меня это все на лбу написано? — Меня ни капли не удивляет, что заявление Вадим не выбросил. Однако радости я тоже не испытываю.

— Да. И на лбу, и в глазах. Если ты думаешь, что твое депрессивное состояние никому не заметно, ты глубоко ошибаешься.

— Его трудно не заметить.

— Пойдем домой… обо всем и поговорим…

Мы идем домой, я глубоко дышу, набираясь смелости, как свежего воздуха, и, пока во мне живет эта принесенная с улицы сила, заявляю прямо с порога:

— Я не выйду за тебя замуж.

Смотрю Вадиму в лицо. В этот момент мне хочется пропасть и из этой комнаты, и из этой квартиры, и из жизни вообще, только бы не чувствовать его уязвленности. Тяжело делается до влажной испарины на висках, но держу его взгляд, зная, что отводить глаза нельзя. Ведь произнесенные мной слова не попытка получить дозу дополнительную внимания и не игра в кошки-мышки.

— Совсем не выйдешь? — спрашивает Шамрай, сохраняя поразительное спокойствие.

— Вадик, я не шучу. Я серьезно.

— И я. Совсем не выйдешь или пока не выйдешь?

— Совсем.

Он шагает ближе, медленно опускает руки мне на плечи и легонько сжимает их. Я смотрю в его глаза и не понимаю, что он собирается делать. Кричать будет? Или встряхнет?

Вадим разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, ведет в гостиную и усаживает на диван, все так же придерживая за плечи.

— Тест-драйв не прошел? Опять недостоин? — смеется, снимая с себя пиджак и галстук.

Мне не то чтобы хочется видеть на его лице грусть, но откровенное веселье видеть тоже не очень приятно. Шамрай явно не принимает мои слова всерьез.

— Понимаю, — говорю не без горечи, — больные люди всегда смешны в глазах здоровых. И наши проблемы кажутся вам смешными, и наши переживания…

— Киса, прости, я не смеюсь над тобой, и мысли такой не было. — Он складывает ладони в молитвенном жесте и подносит к лицу, чуть касаясь кончиками пальцев подбородка. — Я смеюсь не над тобой. Просто я так по тебе соскучился, что мне вообще пофиг, что конкретно ты говоришь, лишь бы ты со мной говорила. И если я сейчас накосепорю, то только от большой радости, что ты снова дома.

— Это лишь доказывает, что мы по-разному чувствуем ситуацию.

— Нет. Ты зря думаешь, что если я смеюсь, то не понимаю тебя. И то, что у тебя плохое настроение, и депрессия после всего, и апатия… ты думаешь, что все бессмысленно и ничего не хочешь делать… Регина, клянусь, если бы сейчас ты веселилась и танцевала от радости, я бы точно отвел тебя к психиатру. Вот этого я бы ни за что не понял. И при всем при этом, знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Что это ты отказываешься выходить за меня замуж, а я перед тобой извиняюсь. Ты просто удивительная женщина. Я другой такой не знаю, кто так умеет, — сначала разводит руками, потом протягивает их ко мне и захватывает мои ладони.

От этого жеста я теряю все свои мысли, напрочь забывая, что хотела сказать.

— Хочешь честно? — спрашивает он, не дожидаясь от меня реплики.

— Хочу.

— Я. Тебе. Не верю. Это честно.

— Зря. Я не хочу тебя обманывать. Жить с тобой и делать вид, что у нас все как раньше.

— Я не верю, что ты бросишь меня. Как ты уйдешь?

Его руки мешают мне. Я никак не могу сосредоточиться на нашем разговоре, и от напряжения у меня начинает болеть голова.

— Как мы расстанемся? Я не представляю. Как? — повторяет он. — Я же люблю тебя. А ты? Или ты меня разлюбила? Надоел? Разочаровалась?

— Не ставь вопрос таким образом!

Его мысли ужасают. Неужели он и правда думает, что я не люблю его или разлюбила?

Но доказывать любовь, когда настаиваешь на расставании…

— Именно так и буду ставить. Если любишь — не уйдешь. А если уйдешь, значит, не любишь!

— Тебе нужна здоровая женщина, а не инвалидка! Здоровая женщина, которая родит тебе здоровых детей! — кричу я, вырвав руки из его хватки. Выдыхаюсь на последнем слове, но через некоторое время продолжаю скрепя сердце: — Я тебя люблю. И никогда не смей упрекать меня в обратном. Очень сильно люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. Даже если… если это будет не со мной, а с другой женщиной… Понимаешь?!

— Реня умеет сказать красиво. Это самое красивое признание в любви, которое я когда-либо слышал. По-всякому мне бабы признавались, но вот так — никто.

— Господи, — устало выдыхаю я, — ты хоть слышал, что я сказала?

— Слышал. Все до последнего слова. А теперь ты меня послушай. С чего ты взяла, что можешь что-то решать за меня? Вот я могу решать за двоих, а ты нет.

— Почему?

— Потому что ты сейчас легко можешь натворить глупостей. Но я этого не позволю. Можешь ругаться, упрекать в бесчувствии…. хоть возмущайся, хоть плачь, хоть истери…