Наследие предков - Даниэль Зеа Рэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аврора привстала и повернулась к Радомиру, чтобы наклониться к его лицу. Она уже поняла, что никогда не выйдет замуж. Она знала, что никогда в ее жизни не будет мужчины, который скажет, что любит ее. Аврора понимала, что под «мужчиной» она имеет в виду его, Его, спящего сейчас перед ней. Так же, как Аврора понимала, что никогда в жизни не сможет держать на руках собственного ребенка. У нее не будет ребенка. Вообще не будет детей.
Осознав это, вопреки всему, она почувствовала облегчение. Это больно — терять надежду. Но ведь свою надежду она потеряла не сегодня, и даже не вчера. Аврора вспомнила смеющееся лицо Елены, выходящей под руку с Радомиром из дома Божьего. «Нечестно» — думала тогда она. «Это нечестно». Да, нечестно, когда женщина, перед свадьбой коротает ночь в постели другого… Несправедливо, когда другая, которую кличут «дурой», вынуждена хранить эту тайну. Елена все смеялась, принимая поздравления собравшихся гостей, а до Авроры, наконец, стало доходить, что она, Аврора, так и проведет свою жизнь в одиночестве, охраняя покой тех, кому на нее наплевать… Да, потерять надежду было очень больно. Но вот сейчас осознать, что надежд никаких нет, оказалось легко.
Она наклонилась и, закрыв глаза, запечатлела на губах Радомира свой единственный поцелуй. Вот и все, — подумала Аврора, открывая глаза. Теперь ей будет, о чем вспоминать.
— Разве так целуют мужчину?
Она отпрянула от Радомира и в испуге прижала ладонь к губам. Радомир открыл глаза и, улыбнувшись, стал потягиваться.
— Так целуют мужа, когда прощаются с ним навсегда, — продолжал говорить Радомир. — Потом, обычно, кто-то из близких факел добровольцам передает, чтобы те тело за стеной подожгли. Ты что же это, решила попрощаться со мной, чтобы потом живьем сжечь?
Аврора отняла ладонь от лица и опустила руку. В последнее время его шутки перестали ее веселить. Может, стоит сказать ему об этом? Хотя, он так смотрит на нее, что наверняка догадался об этом сам.
— Ладно, — вздохнул Радомир, продолжая сидеть на диване. — Я дам тебе второй шанс. Только на этот раз ты уж постарайся, пожалуйста.
— Извини, я лучше пойду, — промямлила Аврора, продолжая сверлить его взглядом.
— Куда? — улыбнулся Радомир. — За факелом? Нет-нет, дорогая. Сначала поцелуй меня так, чтобы я не чувствовал себя трупом на смертном одре, а потом иди. Нужно же мне хоть чем-то приятным мысли занимать, пока я два дня ждать тебя буду? — Радомир вновь улыбнулся. — Пускай это будут мысли о твоих губах, которые целуют меня…
Аврора почувствовала себя девчонкой, которую ухажер зажал в углу. Она знала: если попробует поцеловать его еще раз — он непременно распустит руки и тогда придется отбиваться от него. Но ведь она может и не отбиться, если его прикосновения будут слишком приятны… Она может дать слабину и тогда… А что тогда? Что страшного случиться тогда? Она познает мужчину? Узнает, что это вообще такое? Завтра она покинет поселение. Так, что ей терять? Беременность? Нет-нет… Через неделю у Авроры должны крови пойти, значит, не понесет она от него в любом случае. Так, что ей терять? Девственность? Он лишит ее девственности. Он — мужчина, которого она любила столько лет.
— Не слишком ли долго ты размышляешь над тем, целовать меня или нет? — засмеялся Радомир. — Иди сюда: я покажу тебе, как нужно целовать своего мужчину.
— Моего мужчину? — переспросила Аврора.
— Твоего жениха, если угодно.
— Моего мужчину, — тихо повторила Аврора. — Хорошо. Я поцелую тебя снова, но…
— Что «но»? — нахмурился Радомир.
— Но… как ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя? В смысле… что я должна делать?
Радомир расплылся в улыбке:
— Для начала, ты должна сесть мне на колени, — произнес он. — Так тебе будет удобнее. Ну же! — Радомир протянул руки, зазывая ее присесть ему на колени.
Она приблизилась к нему и попыталась присесть боком, но он запротестовал:
— Не так, Аврора! Ты же не в женское седло садишься!
— Хочешь, чтобы я села в мужское седло?
— Хочу, чтобы ты меня оседлала. Лучше быть жеребцом, милая, чем седлом.
— Ладно, — вздохнула Аврора и повернулась в Радомиру лицом, залезая ему на колени.
Пришлось ноги широко раздвинуть и теперь ее голый зад покоился на его штанах, прикрытый по сторонам полами халата. Радомир положил руки ей на талию и уткнулся взглядом в ее грудь, оказавшуюся как раз на уровне его глаз.
— Удобно? — спросил он.
— Да, вполне, — кивнула Аврора.
— Хорошо. А теперь наклонись к моим губам и нежно прикоснись к ним. Только не сжимай их так плотно, как сейчас сжимаешь. Распахни. Они должны быть мягкими, податливыми, чтобы не мешать твоему языку прикасаться ко мне и гладить мои губы так, как тебе захочется. Ты даже можешь укусить меня, если такое желание у тебя возникнет, но помни, что все твои прикосновения должны быть нежными. Поняла?
Теперь он смотрел на ее губы. Аврора почувствовала, как мурашки пробегают по спине, как волоски на руках поднимаются вверх. Она заерзала на его коленях, пытаясь совладать с внезапно обрушившимся на нее предвкушением чего-то приятного. Радомир напрягся. Мышцы на его ногах затвердели, и Аврора ощутила, что чем больше ерзает по его штанам, тем теплее становится у нее между ног… Мамочки…
Радомир сжал пальцы на ее талии и заставил замереть, с силой прижимая ее к своим ногам.
— Поцелуй меня, — произнес он охрипшим голосом.
Аврора подняла обе руки, чтобы положить ему на плечи, но потом подумала о том, что слишком сильно желает прикоснуться к его лицу. Ее пальцы коснулись его щек и пробежали по скулам, поднимаясь вверх, к его лбу. Он закрыл глаза и запрокинул голову, то и дело поворачивая лицо туда, где были ее пальцы. Он пытался прижаться к ним, пытался заставить их замереть на его лице, но они постоянно ускользали от него по велению Авроры, то и дело прячась от его губ.
— Поцелуй меня, — вновь прохрипел Радомир.
Аврора прижала ладони к его щекам и заставила его самого замереть. Наклоняясь к его губам, она уже не думала о том, что будет дальше и как проживет свою жизнь после этой ночи. Это для него наступит рассвет и с приходом нового дня жизнь начнется сначала. Она же
