Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан

И когда Ватсон о них попросил, насколько он мог судить, поднялась каждая рука.

Три танка стояли на краю искусственно созданного поля битвы, тела внутри них сотрясались от вибрации корпусов. Похоже, запуск двигателей был делом сложным, если не откровенно опасным – для этого требовалось поднести к карбюратору открытый огонь, – так что Кэрдью предложил Ватсону и большей части экипажа «Женевьевы» остаться снаружи. Ватсон беседовал с Фэйрли, пока дожидался.

– Что вы думаете? – спросил он у Фэйрли, указывая на проволоку и траншеи.

– Впечатляет. По-прежнему мороз по коже, – признался тот.

– И у меня. Но всё же?

– Не слишком ли тут чисто, как по-вашему, сэр? – проговорил Фэйрли, подтверждая первоначальный диагноз Ватсона. – Люди сражаются в этих дырах вот уже два года. Попадания снарядов придали им странную форму. – Он присел. – Это песок, верно?

– Очень песчаная почва, да.

– Выходит, хороший дренаж. Нет грязи.

– Её немного, да, – согласился Ватсон. Помимо несвятой троицы – траншеи, пулемёта и колючей проволоки – имелся четвёртый всадник: клейкая грязь, которая покрывала весь тот край. – Ещё я заметил отсутствие пулемётных позиций с немецкой стороны.

Фэйрли присмотрелся:

– Что ж, придётся мне взглянуть на это вблизи.

– Вы это сделаете? Я хочу, чтобы вы составили для них карту настоящей немецкой оборонительной позиции. То, как пулемёты будут обстреливать танки. Я знаю, поначалу машины вызовут потрясение, но немцы придут в себя. Я хочу, чтобы вы остались здесь и помогли Туэйтсу и остальным испытать настолько подлинную войну, насколько это возможно. Привезите грязь, если придётся. Соберите жижу на фермах: она не может вонять хуже траншейной.

– Господи, нет.

Ватсон посмотрел Фэйрли прямо в глаза:

– Здесь нет ни одного человека, который прошёл бы через то, что вынесли вы, видел то, что видели вы. – Он рассмеялся. – Нюхал то, что нюхали вы. Они во всём опираются на книги, газеты и Макефинг[102]. Вы сумеете это сделать… скажем так, без рецидива?

– Говорите напрямую, майор. – Фэйрли ухмыльнулся, и в первый раз за много месяцев Ватсон увидел в нём весёлого выпускника Винчестерского колледжа, который помог майору выжить посреди бельгийской грязи. – Без того, чтобы опять слететь с катушек?

– Не тот термин, который я предпочитаю использовать. Но это будет означать воссоздание и новое переживание условий во Франции и Бельгии, как в траншеях, так и на ничьей земле. Всё должно быть неподдельным.

– Я могу это сделать, майор. И сделаю. И спасибо вам.

Ватсон нахмурился. Он знал, что могла сделать с гордым солдатом мысль о том, что по отношению к нему проявили милость. Он произнёс со всей резкостью, на какую осмеливался:

– За что? Простите, капитан, я это делаю не для вас. Просто так вышло, что вы лучше всех подходите для такой работы. – Он указал на танковые экипажи, забиравшиеся и выбиравшиеся из машин: – Я это делаю для них.

Фэйрли сказанное не убедило, и он ухмыльнулся. Ватсон подозвал Туэйтса и представил их друг другу.

– Майор Туэйтс – эксперт по кавалеристской тактике, – дипломатично сказал Ватсон, – но у него не было непосредственного опыта с траншеями. Я уверен, вы двое сможете многому научиться друг у друга. А теперь прошу меня простить.

Ватсон поискал взглядом миссис Грегсон, но её не было видно. А вот Черчилль отделился от других офицеров и зажигал другую сигару. Ватсон быстро отвёл его ещё дальше.

– Сэр, – сказал он, – я бы хотел снова вас поблагодарить…

Черчилль перебил его взмахом дымящейся «торпеды», которую держал в руке.

– Я должен был явиться и заставить кое-кого делать свою работу. Вы слышали про новый график? – Ватсон дал понять, что слышал. – Ну и сроки, я вам скажу. Послушайте, майор, давайте просто закончим это представление. Итак, мы потеряем нескольких человек. Как много, по-вашему, умрут в этих оловянных банках, когда они покатятся? Э?

– Мне страшно об этом думать.

– Разберитесь с этим беспорядком, Ватсон. Ради блага нации.

– У меня просьба.

Глаза за вуалью едкого дыма прищурились. «Он выглядит как подозрительный морж-самец, почуявший на льду соперника», – подумал Ватсон.

– Да-с? – Из-за шепелявости Черчилля это прозвучало как шипение змеи.

– Холмс. Я знаю, вы заперли его на Фаулнисе…

– Он не заперт, – возразил Черчилль. – Отнюдь нет. Ему очень комфортно. И вы же с этим разберётесь, мы выведем танки на поле боя, так что ждать ещё недолго, да?

– Всё равно пройдут недели. У него хрупкое здоровье…

– Он не имеет значения, – угрюмо проговорил политик. Он ткнул сигарой, как стеком: – Сухопутные корабли. Вот что важно.

Его жестокие слова причиняли боль. Холмс сослужил великую службу, как сам Черчилль только что признал в своей речи, и вот теперь его отшвырнули в сторону, забыли. Никакой сентиментальности. Ватсон ждал, что почувствует гнев, но этого не случилось. В мире Черчилля можно было оказаться кем-то из трёх: другом, врагом или полезным человеком. Единственной другой категорией была та, от которой «никакого толку». Та, что не заслуживала дополнительных размышлений.

– Майор Ватсон, – крикнул Кэрдью, – наш командир говорит, что он ждёт вашего приказа.

– Я иду.

– Удачи, Ватсон, – сказал Черчилль.

– Мне нужно, чтобы его увезли с того острова.

– Всему своё время.

– Времени-то у нас как раз и нет. Ему нужен врачебный уход, сэр.

– Что ж, – сказал Черчилль, взмахом руки с сигарой указывая на танки, – когда это испытание закончится и вы узнаете решение нашей проблемы, вас будут с распростёртыми объятиями ждать на Фаулнисе, где вы сможете к нему присоединиться. Доктор.

Сказав это, он повернулся на каблуках и двинулся прочь, оставляя дымный след, точно локомотив, который топили гаванскими сигарами.

Ватсон проклял бескомпромиссность и уклончивость политика, одёрнул рубашку и поспешил к машине, которую, как он теперь вспомнил, сам назвал стальным гробом.

Достигнув Ипсвича на машине мёртвого ирландца, мисс Пиллбоди отправилась в почтовое отделение, чтобы позвонить по экстренному номеру, который был зашит в подкладке её сумки. На звонок сразу же ответила какая-то весьма бесцеремонная и высокомерная женщина. Мисс Пиллбоди объяснила, что страдает от серьёзной зубной боли, а её дантист в отпуске. Как зовут дантиста? Уоррен. Ей дали время и адрес, а ещё сказали, что мистер Дилани сделает всё возможное, чтобы её принять.