Право записывать - Фрида Вигдорова

Удивительная книга. На ее страницах плачут, падают на колени, целуют руки и говорят: «Кристин, золото мое бесценное, не плачь так горько»[136].

Сейчас так уже не пишут. Но разве сейчас не плачут, не стоят на коленях? Плачут. Стоят. Но написать об этом ни у кого не повернется рука. Прочитать об этом было бы почти оскорбительно. Сдержанность. Скупость. Всё загнано глубоко внутрь. Это верно. Так и должно быть. Но, может, она так любила музыку оттого, что рыдание в ней звучало не заглушенное ничем, звучало, не стесняясь себя, бесстрашно. Тут не было запретов.

* * *

– Это то же самое, что владеть Летним садом для единоличных прогулок.

* * *

В меховом ателье. Заказчица:

– Плечи какие безобразные.

– Да не сказать, чтоб безобразные… Ну, почему безобразные? Плечи, можно сказать, как плечи. Обыкновенные плечи.

– А вы, гражданка, не лезьте, не ваше дело.

* * *

Она заведовала мной.

* * *

Мысли какие-то бледные, робкие, вялые – не кровь, а сукровица.

* * *

У Гете торжествует незаконная любовь.

У Киплинга – законная.

* * *

– Ты меня обидела.

– Чем же я тебя обидела?

– Лобиком.

(Мать хмурилась).

* * *

– Она кусается лапами (про кошку).

* * *

– Ты меня жутко утешил.

* * *

– Сейчас такое веяние…

* * *

– У меня пьеса готова. Осталось только слова проставить.

* * *

Надо было, чтоб любовь выболела. Чтоб ее не стало. Надо было ее сломать, разрушить.

* * *

– Моя болезнь, знаете, как называется? Я в медицинской энциклопедии вычитал: старость – не радость.

* * *

Выпьет, крякнет: ремонт!

* * *

– Вы гуляете в одиночестве?

Высокомерно: – О, если бы вы знали, сколько друзей сопровождает меня сейчас.

Понимать ее надо было так: они мысленно с ней, она оживляет их своим воображением.

– Ну что ж, передайте им привет.

* * *

Август в Тарусе.

Ночью падают звезды. В саду слышен стук яблок, падающих с деревьев.

Днем из-за всех заборов слышен стук – оббивают бочки для засолки огурцов и капусты. Трава усеяна молодыми гусиными перьями.

Георгины, гладиолусы, золотые шары.

* * *

«Виновные будут караться вплоть…»

* * *

Я: – После того, как Тамара пошла в партком, муж к ней вернулся и теперь, говорят, носит ее на руках.

Шура: – В партком?

* * *

Я знаю женщину, которая говорит о себе: – Я пишу такую густую прозу.

* * *

У меня советский паспорт!

– Тут у многих советские паспорта!

* * *

Мне говорят: чтоб прозвучало то, что ты хочешь сказать, надо пользоваться этой терминологией. А я считаю, все эти слова так скомпрометированы, что ни до кого не доходят. А молодежь их попросту слушать не может.

* * *

– От зависимости вашей семьи… До такой шикарности мы еще не дошли.

Надо навещать сюда. Да почаще. И там будет хорошо видно.

* * *

По природе предатель…

Убийца по природе…

* * *

– Если в бабе ничего от мужика нет, это плохо. Это значит, что она баба и только баба, и курица и больше никто. А если в мужике ничего от бабы нет, это тоже плохо. Это значит, что он звероватый и злобы в нем много.

* * *

– А ты его любишь?

Подумала и ответила: – Уважаю.

– Что значит уважаю? Я б удавилась, если бы меня уважали – пусть лучше не уважает. Плевать мне на уважение!

* * *

«Но мне понравилась веселая жизнь на колесах, легкий труд; и я стал студентом прохладной жизни и опустился на дно».

* * *

– И жил он, как сказано у Лескова, в неопределенном наклонении…

* * *

Иуда, целующий Христа. Круг, вписанный в квадратную рамку. Темное, почти неразличимое лицо Христа. И фигура Иуды, змеинообразное объятие, губы, протянутые к Христу, и взор, обращенный к римским воинам[137].

* * *

«Высо́ко, как Коккинаки» – Это может прокудахтать курица, но человек это произнести не может.

* * *

– Он оскорбил его по щеке.

* * *

Цветочница с лицом убийцы.

* * *

– Если ты мертв, не берись помогать.

* * *

– И во мне всё гулом пошло – в позвоночнике гул, в мозгах – гул, в руках, в ногах, во всем организме.

* * *

В эфир ворвалась злобная, решительная, очень деловитая колоратура. Она как-то мстительно выводила свои коленца.

* * *

– Стою в вене! (Медсестра делает укол).

* * *

– Моя прелесть! Сейчас сделаем укольчик! Золотце, поработайте кулачком… так, так… Где там венка? Вот она. Разожмите пальчики, моя прелесть.

* * *

– Он глазами как вцепится…

* * *

Вкрадчивый дождик.

* * *

– Извлеки мне корень поквадратнее.

* * *

И вот она гремит, и вот гремит: «Я зарабатываю… Я покупаю…» Подумаешь! Все зарабатывают, все покупают. И еще: сядет за стол и опять гремит: «Я не голодная». А остальные, что ли, голодные?

* * *

– Дети у тебя. Зачем ты пьешь?

– Подружки такие попались. Подбивают.

– Тебе что, десять лет? Какие подружки?

* * *

– Учителя говорят: язык у тебя бедный. Читай, мол, больше. Я читаю. А что толку? Иной раз скажешь какое-нибудь такое слово из книжки, ну, например, эрудированный – ну, знаете – говорят так, например, эрудированный человек, а девчонки смеются – что это ты воображаешь о себе…

* * *

А я знаю еще слово «концентрированный», но в разговор не вставляю, стесняюсь.