Полночный тигр - Свати Тирдхала

Великолепная организация. Порой ум Харуна ее пугал.

Эша вздохнула, потирая глаза.

– Лунный владыка, Арпийя. Мне столько нужно тебе рассказать…

Эша запнулась.

Доверие Арпийе вошло в ее плоть и кровь, но стоило помнить об осторожности. Предательство зачастую приходит оттуда, откуда его не ждешь.

Она знала правду о генерале, но также и о Кунале. Эша разрывалась между мыслью обо всех преимуществах, которые Кунал мог принести мятежникам, и желанием спрятать его подальше от дворца, подальше от политики и войны.

С момента возвращения на прошлой неделе она вновь облачилась в мантию главы мятежников, и ее нынешнее отношение к Куналу ей самой не нравилось. Он заслуживал лучшего, а ей необходим был собеседник.

Арпийя закатила глаза.

– Я прямо-таки вижу, как ты думаешь, Эша. Неужели ты именно так стала Гадюкой? Если так, чудо, что тебя до сих пор не пристукнули.

Эша сморщила нос.

– Только тебе удается так хорошо меня читать. Что ж, я все равно не хочу обременять тебя…

Она не увидела подушку, пока та не ударила ее прямо в лицо. Эша зашипела.

– Не вздумай никогда это повторять, – выбранила ее Арпийя.

Эша было запротестовала, однако подруга отмела ее слова взмахом руки.

– Наша связь глубже, чем бездумное сплетничанье и бессмысленные жесты. Ты убивала ради меня, Эша. Я сохраню твои секреты. Это лишь капля в море твоих даров.

Эша тяжело сглотнула. Они не часто упоминали о той ночи, но Эша никогда ее не забывала, как, очевидно, и Арпийя.

Выражение лица подруги просветлело.

– И ты мой друг. Перестань выглядеть так, словно слопала хлебный плод с колючками, и расскажи мне все.

Эша глубоко вдохнула и начала рассказ с истинной причины смерти генерала. Когда спустя полчаса ураганное обсуждение стихло, глаза Арпийи все равно оставались круглыми.

– Племянник генерала? Ты сказала Харуну? – поинтересовалась Арпийя. – Это же такая невероятная возможность.

– Нет пока. Не сказать, чтобы он был очень ценен, особенно сейчас, когда генерал мертв.

– Это неважно, и ты это знаешь; Харун не позволит солдату легко уйти, если узнает правду. Уж слишком возможность хороша, – отозвалась подруга.

И это – с учетом только знания о его родстве с генералом. Эша потерла глаза ладонями и тяжело вздохнула.

А ведь знала же.

Оставайся она истинным вожаком своей мятежной семьи, она бы даже не подумала отпустить Кунала.

Но нечто внутри нее изменилось, и верность раскололась пополам. Эша вздохнула, сознавая, что пока не раскрыла даже Арпийе худшее – о родстве Кунала с Самьядами.

– И Харун еще больше взбесится, когда поймет, что солдатик наполовину в тебя влюбился. – Вынырнув из раздумий, Эша вскинула голову и метнула в подругу яростный взгляд.

– Иначе с какой стати он оставлял тебя в живых снова и снова?

– Влюбился? – фыркнула Эша, чье сердце колотилось чаще вопреки разуму.

– А теперь я вижу, что это может быть взаимно.

Эша ничего не ответила, но поняла, что ее поймали с поличным. Она с самого начала осознавала: расцветшие в сердце чувства являлись безумием, полным и окончательным сумасшествием. Слова Арпийи только подтвердили это.

– Я едва его знаю.

– Ладно, может, это и не любовь, но что-то похожее. Скажи спасибо, что остальные парни пока не догадались, – промолвила Арпийя, чье спокойствие все больше контрастировало с бушевавшим в груди Эши огнем.

Неужели Харун поэтому так странно себя вел? Она-то решила, что он навязывает свою власть ей, но, возможно, все относилось к Куналу. Харун мог стать опасным, если на него слишком давили.

И снова ее близость приносила беду кому-то другому.

Кунал заслуживал жизни, о которой грезил, – простой, насыщенной искусством и, что еще более важно, анонимной. Хрупкие побеги плана проросли в уме Эши, и она тщательно их скрыла от Арпийи за непроницаемым выражением лица.

А любовь? Нет. Никто не мог полюбить такого зверя, как она.

И тут же образ Кунала с когтями, разорванной кожей и потусторонними глазами всплыл в памяти. Если он был зверем, то и она тоже. Первые шипы боли вонзились в сердце и медленно разрослись. Неважно, что могло бы случиться.

Все, к чему она прикасалась, превращалось в прах. Если ведешь жизнь мятежницы, это преимущество. Нельзя рушить жизнь Кунала, и не имела значения боль, которую она ощущала при мысли о потере единственного человека, способного понимать ее – всю целиком.

Не имело значения и то, что он мог бы помочь в спасении земли. Все слишком неопределенно, а цена может оказаться слишком высокой для него. Решение, которое она взвешивала, стало ясным.

Эша нацепила на лицо лучшую маску Гадюки – равнодушную, с легкой презрительной улыбкой.

– Я хороша в своем деле. Как перевербованный агент, он и должен быть наполовину в меня влюблен. Харун останется доволен.

Арпийя уставилась на нее немигающим взглядом.

– Знаю, что ты отлично знаешь свое дело, но… – Она тихо вздохнула. – Просто будь осторожна. Не позволяй никому узнать о том, что ты могла убить его и подарила жизнь – причем не раз.

– Если у мятежников проблемы с тем, как я выполняю свою работу, пусть найдут новую Гадюку. Я всегда довожу до конца миссии, и если они злятся за спасение одного человека, одного солдата, то… – бросила Эша с гораздо большей запальчивостью, чем хотела.

Лицо подруги смягчилось.

– Вот оно. Вот чего тебе следует избегать. Мне совершенно ясно, что ты заботишься об этом парне. Не позволяй ему стать твоим слабым местом, – ласково проговорила она.

Эша услышала и подтекст – забота о солдате Крепости в любом случае уже являлась слабостью.

– Ладно, ты хотела сходить к кузнецу. Я все устроила. Он ждет, – продолжила Арпийя.

Эша кивнула, радуясь смене темы.

Она вытащила фальшивый меч, очередной кусочек головоломки.

Арпийя потащила Эшу на раннее солнышко, сворачивая то в один, то в другой узкий каменный переулок Матхура.

Город только начал пробуждаться: медленный зевок перед тем, как сны наконец поблекнут. Торговцы уже были на ногах, и жители как раз шли к ним, чтобы купить продукты и вещи для нового дня.

Эше нравился этот час. Люди вели себя более открыто, не маскируя своих тревог.

Время от времени они останавливались – то понюхать спелый хлебный плод, то спросить, как дела у новорожденного малыша лавочника. Эша слишком часто уезжала из города, но Арпийю хорошо знали и уважали: мелкие торговцы выходили навстречу, чтобы поболтать с ней. Такие обходы поддерживали живой дух в черте столицы. Арпийя намекала на подвиги и победы Лунных клинков, питая этими историями разумы и сердца людей.