Внизу наш дом - Сергей Калашников

Сталин смотрел на происходящее со странным прищуром и ничего не говорил. А по летному полю в нашем направлении следовал заправщик.

Пришлось извлекать из грузового отсека стремянку и следить за тем, чтобы незнакомые с новой машиной аэродромные работники ничего не перепутали. Тем временем бойцы завершили погрузку боезапаса, расселись по откидным сиденьям вдоль стен и с интересом смотрели в распахнутые грузовые ворота самолёта. Я пересчитал разложенные по полу снаряды, прикинул их вес, добавил килограммов по сто на каждого солдата – потяну. Вышел спросить, куда летим, но «эмки» с майором Алябьевым уже не было, а упряжка гнедых скрывалась из виду, увозя опустевший передок.

Товарищ Сталин в окружении главных конструкторов с интересом посматривал на происходящее.

– Сержант! Так куда летим? – крикнул я в сторону бойцов.

– Велено прибыть в Шклов.

– Шклов, Шклов. Где он, этот Шклов?

– Южнее Орши, это к западу от Смоленска, – подсказал Иосиф Виссарионович. – Когда вернётесь, загляните ко мне, расскажите, как там дела. А вас, товарищи, – обернулся он к моим попутчикам, – прошу со мной. Не будем мешать товарищу Субботину, – и зашагал к машине.

* * *

Карта нужного района у меня была только крупномасштабная.

– Опять по пачке «Беломора» курс прокладывать, – ругнулся я негромко, отыскав кружочек с нужной надписью на изрядно помятой портянке, извлечённой из штурманского ящичка.

– Последняя, товарищ капитан, – протянул мне пачку папирос всё тот же молоденький сержант.

Неудобно я как-то пошутил. Взял, конечно, приладил рядом на видном месте и оглянулся на распахнутую аппарель – никто там не толчётся? Щёлкнул тумблером – верхняя створка послушно опустилась до ограничителей и потом и нижняя поднялась, клацнув запорами, словно акула зубами. Убедившись, что моторы прогреты, запросил разрешения взлетать и, получив его, прямо с места вспорхнул мотыльком – у меня всего восемьдесят метров разгона, потом выпуск закрылков и немедленный отрыв.

Многоколёсные шасси не слишком требовательны к качеству покрытия взлётной полосы – нечего выпендриваться с рулёжкой.

Сразу лёг на курс и пошел с плавным набором высоты, не особо насилуя моторы – чутьё подсказывало – в конечном пункте мне не нальют, поэтому на обратном пути придётся тянуть на этой же заправке до самого Смоленска. И вообще моим моторам лучше всего работается в диапазоне высот от полутора до двух километров – самый маленький расход в пересчёте на расстояние. Если кто не понял – с этой высоты открываются просто волшебно-замечательные виды. Бойцы это оценили и буквально прильнули к лобовому стеклу между мной и креслом второго пилота, занятым как раз тем самым сержантом. Тут около двух метров прекрасно застеклённого окна. Мне это очень понравилось, потому что улучшилась центровка.

Летели мы недолго. Ан-226 – довольно быстрая машина, а Смоленск – достаточно надёжный ориентир. Только вот после него сначала к нам пристроилась пара краснозвёздных По-3 и внимательно рассмотрела, что нарисовано на наших бортах, а потом радио донесло до меня законный вопрос:

– Слышь, Шурик! А она у тебя взаправду стреляет? Ну, пушка, что спереди торчит?

– Нет. Просто не влезла, вот и пришлось выставлять её через ширинку. А вообще-то я Шклов ищу. Вы не видали?

– А чего его искать – он прямо перед тобой. Южнее садись – на северной окраине всё в дыму.

– Там что? Стреляют? – не понял я.

– Да, танки прорвались.

– Брахмапутра! Отсюда же… – договаривать я не стал. Меня как раз запросили с поста ВНОС – нужно было ответить, кто я и что везу.

Посадили меня на несжатое поле куда-то на западную окраину. Я постарался угадать прямиком на дорогу, за что был вознаграждён немедленным прибытием грузовика, забравшего и пушку, и снаряды, и артиллеристов.

– Давай, Шурик, вези остальные, – напутствовали меня с того же поста воздушного наблюдения, оповещения и связи. Если кто-то удивляется, что меня точно знают по имени, то ничего странного – позывной всегда написан на моём самолёте – люди должны знать, как ко мне обратиться. Хоккеисты же пишут свои имена на амуниции – почему остальные должны поступать иначе?

На центральном аэродроме меня ожидали ещё три орудия и командир батареи в звании старшего лейтенанта. Отличный мужик – сразу со мной договорился, что после переброски пушек и расчётов я перевезу к Шклову и передки, и лошадей, и полевую кухню. Вот бывают же такие люди, с которыми приятно иметь дело, – сразу видно, что у них всё схвачено. Он этим же рейсом вылетел прямиком к месту боевых действий, с полчаса с восторгом держался за штурвал, а потом пропал вместе с пушкой, расчетом и увёзшим их грузовиком. Только и знаю, что зовут его Петей.

Как понятно из вышесказанного, до Кремля я добрался только на другой день в состоянии выжатого лимона.

Мои документы внимательно изучили, позвонили куда-то и пропустили. Я не великий знаток Кремля, но дорогу, которой хоть раз ходил, запоминаю хорошо, поэтому до приёмной товарища Сталина дошёл без труда. Его секретарь, наверное, Поскрёбышев, потому что в прошлый раз тут был он же, а фамилию я помню ещё со своего времени, так вот он мне сказал, что совещание только что началось, но я не в числе тех, кого на него вызвали. Так что лучше будет заглянуть позднее. Не раньше чем через пару часов.

После более чем суток бодрствования и почти непрерывного летания я несколько тормозил и не обратил внимания на такую деталь, как неопределённость в высказываниях. Это ведь не совсем обычное дело в этом учреждении, если я ничего не путаю. В общем, меня потянуло передохнуть, а подходящего дивана или кресла нигде в окрестностях приёмной я не помнил. Дрыхнуть же прямо здесь почему-то не хотелось. Опять же я уже запутался, семь полётов совершил с перерывами за заправку самолёта и погрузку-выгрузку, или восемь. Возможно, я спал на ходу и с открытыми глазами – молодой организм и не на такое способен.

– Капитан, капитан! А я тебя знаю, – передо мной «нарисовался» представительный «полкан» как раз того самого возраста, когда и сила ещё есть, и опыта уже много.

– Субботин, – отрекомендовался я, вытянувшись в струнку и держа свой фанерный чемоданчик в левой руке. Ну да, я ведь с ним и прилетел сюда в Москву прямо из дома.

– Видел, как ты на заводе гонял «Пошки». Поступаешь в моё распоряжение. Внизу стоит выкрашенная в зелёное «эмка», садись в неё и никуда не уходи.

Похоже, я так до конца и не проснулся, потому что в голове возникла чёткая связь: автомобиль – это сиденье. Мягкое. Внутри кабины, где ниоткуда не дует.

Внизу действительно стояло несколько легковых машин, но зелёная среди них была только одна. Как раз «эмка». Водитель на моё самовольное внедрение на заднее сиденье никак не отреагировал – он о чем-то разговаривал с коллегой у соседнего «Паккарда»… или, а фиг их эти иномарки разберёт – все они на одно лицо. А потом я уснул.