Внизу наш дом - Сергей Калашников

– И каким образом командующий Первой воздушной армии оказался в зоне боевых действий на вооруженном самолёте? – Кажется, Сталин не на шутку рассердился на Валерия Палыча. Даже проговорился, что никакая у него не дивизия, а костяк целой армии.

– Плацдарм-то у нас крошечный, в воздухе там кругом зона боевых действий. На небоевом самолёте там летать опасно.

– А где было ваше прикрытие?

– Со мной, как и положено. Оно-то не могло отвлечься от своей основной задачи.

– Пожалуй. Так какие еще неожиданности ожидают нас в связи с началом применения москитных истребителей?

– Позиция для установки пулемётов, стреляющих назад, приготовлена для третьей модификации, так называемого «Фокусника», для которого была запланирована возможность летать задом наперёд, – ответил я понуря голову. – На нынешних машинах и посадочные места, и синхронизаторы сохранились как результат унификации.

– В таком случае, какой особенности нам следует ждать от второй модификации? – продолжил настаивать Сталин.

– Вторая модификация «Эквилибрист» сейчас и воюет. Лётчик, не имеющий специальной подготовки, или сломает её, или сам сломается. Это закладка на случай, если немцы подберут обломки сбитой машины и попытаются её скопировать. Тогда лётные происшествия при испытаниях замедлят процесс освоения. Технологически же Мо-1 для них на один укус. Третью модификацию я планировал выпустить, когда противник научится бороться с москитами второго рода.

– Тогда что представляет собой первая вариация?

– Обычный самолёт без выкрутасов. На них, выпущенных массово, можно сажать любых пилотов. Но это планировалось сделать тогда, когда противник станет бояться любых мошек – они ведь внешне почти неотличимы. Недавние выпускники лётных училищ, обученные по программе взлёт-посадка, смогут заполнить небо, подвергая неприятеля непрерывному воздушному террору.

– Кстати, товарищ Субботин. Эту вашу бывшую ведомую я дважды понижал в звании за связи с противником. По радио.

– Куда же ещё разжаловать? Она же рядовая? – искренне удивился я.

– Валерий Павлович её производит в сержанты, а я после каждой воздушной дуэли, понижаю в звании.

– Дуэли? – не понял я.

– Вычисляет асов, что летают на раскрашенных машинах, вызывает на поединок и, как вы любите выражаться, гондурасит. А за связь с противником, сами понимаете…

– …десять лет расстрела без права переписки, – как бы про себя, но так, что все расслышали, пробормотала Мусенька.

– Субботины свободны, – неожиданно резко отреагировал на эту лохматую шутку Сталин.

Мы с Мусенькой поторопились откланяться. Хоть и ходили слухи, что отец народов никогда не выходил из себя, но не стоит дёргать смерть за усы, что я и объяснял своей маленькой всю ночь, которую мы провели в гостинице за разговорами на нашу излюбленную тему – об авиации, конечно.

Утром нас разбудила невыспавшаяся троица из Поликарпова, Москалёва и Антонова.

– Алюминиевые профили и лист для нашего небесного вагона выделили, но сроки поставили – до Нового года, – Николай Николаевич начал с главного. – Ещё сказали, что крыло необходимо сделать шире, иначе ему просто не хватит площади, чтобы поднять такой груз.

– Может быть, сделаем фюзеляж такой же формы, что и у твоего «Сарая»? Всё прибавка к подъёмной силе! – проявил беспокойство Александр Сергеевич.

– Или бипланную схему применим? – засомневался Олег Константинович. – А то, признаться, сделанные тобой оценки представляются мне излишне оптимистичными.

– Не забывайте, дорогие товарищи, что в Горьком находится крупный автозавод, на котором имеются прессы и штампы значительных размеров. На них нетрудно придать множеству дюралевых деталей весьма причудливую форму. А сейчас, когда на этом заводе переключились на производство лёгких танков, прессы и штампы должны быть не слишком сильно загружены. Кроме того, ещё до тридцать девятого года нашим спецслужбам удалось добыть не где-нибудь, а в самой Германии, описание техпроцесса получения полистирола. Оставалось только подсказать производственникам идею вспенить массу перед твердением, как на выходе получился пенопласт. Вот соединением этих материалов мы и добьёмся нужных для самолёта конструкций исключительной лёгкости.

– И чего ты раньше молчал? – взвился Москалёв.

– Пенопласт горюч – в боевые самолёты его совать нельзя. А для транспортника – в самый раз.

– Дорого яичко ко Христову дню, – кивнул Николай Николаевич. – И сколько ещё чудес хранится в твоей шкатулке с секретами?

Ответить мне не удалось – в номер доставили завтрак, заказанный Мусенькой по телефону, как только у нас появились гости. А потом про него как-то и забыли. Не про завтрак – его-то как раз и умяли. Про вопрос забыли. А там я и сам перехватил инициативу в свои руки, начав интересоваться некоторыми деталями совещания, с которого нас удалили.

Когда товарищи главные конструкторы ушли, моя ненаглядная сказала:

– Про судьбы сыновей Сталина я рассказала ему ещё в тридцать четвёртом. Поэтому Якова просто не приняли в военную академию – придрались к здоровью. А Василия под тем же предлогом не взяли в лётное училище, зато призвали на срочную. Он сейчас в пехоте, до ефрейтора дослужился.

– А Яков? – не понял я.

– А что Яков? У него реально не в порядке что-то со слухом – инженерит на каком-то заводе. Согласись – толку от них в войсках не больше, чем от любого другого, а хлопот сам факт присутствия доставляет массу. Нас же с тобой не просто так вытянули с передовой, а потому, что обеспечивать нашу безопасность не так-то просто. Как только мы доказали практическую ценность предложенных методов использования москитов и ночников – так сразу и вот.

* * *

Работать над проектом тяжеловоза нам пришлось в пожарном темпе. Поэтому я предпочёл подстраховаться и поставил не два двенадцатицилиндровых мотора, а четыре. Цугом – один за другим. Передний тянет – задний толкает. Мотогондолы очень прилично выставились в обе стороны – если хватит тяги и от пары, то, в крайнем случае, уменьшить будет проще, чем добавить. К этому моменту Бессонов поднял их мощность с пятисот до пятисот тридцати лошадок, что тоже пошло в актив. Ресурс у них был вполне приличный, единственный недостаток – бензин они кушали только авиационный. На обычном начинали сильно недодавать мощности.

Странное дело – наши войска продолжали отступать, неся тяжелые потери, но меня это совсем не огорчало – Минск сдали только в сентябре, оборона Таллина длилась больше двух недель и пока не завершилась. Обстановка в районе Киева была совершенно непонятной и характеризовалась как чрезвычайно напряжённая, но не катастрофическая. Немцы форсировали Прут без поддержки со стороны румынских частей, сломили сопротивление девятой армии и прорвались до укрепрайонов, расположенных по Днестру. В обход их не пустили, от чего севернее Одессы война перешла в позиционное состояние – ну, не идиоты они, чтобы с наскоку штурмовать капитальные сооружения. Теперь, если мои оценки верны, последует удар прямиком на Одессу на пересечение линий снабжения войск, продолжающих удерживать крошечную часть румынской территории. Как раз там сейчас и несёт тяжелые потери румынская армия.