Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

Лодка начинает раскачиваться и ударяться о соседние лодки, как будто птицы разбудили змеев.

Я падаю на Антони, а он бормочет:

— Мне надо вернуться на палубу, чтобы рулить лодкой.

Он обхватывает моё лицо ладонями и прижимается лбом к моему лбу.

— Фэллон Росси, я не знаю, веришь ли ты в предзнаменования или богов, но я верю, что всё происходит не случайно, и эти птицы… они прилетели не просто так. Может быть, дело не в тебе, но что если это так? Что если они прилетели, чтобы помочь тебе сбежать?

У меня пересыхает во рту, а пульс останавливается.

Ну, конечно.

Это дело рук Бронвен!

Или вóрона!

Грубоватая кожа его больших пальцев мягко касается моих скул.

— Может быть, змеи не единственные животные, которых ты можешь заклинать?

Я сглатываю, и мне кажется, словно я пытаюсь проглотить шип из обсидиана. Неужели это сделала я? Неужели моя паника каким-то образом привела ко мне всех птиц Люса?

Я киваю, мой лоб соскальзывает со лба Антони, после чего я отворачиваюсь от него и спускаюсь в дыру. Она в два раза длиннее винной бочки, но такая узкая, что мне приходится лечь. Воодушевленная словами Антони, я устраиваюсь там.

Антони стоит над дырой и тратит драгоценные секунды на то, что смотрит на меня сверху вниз. Его глаза как будто сияют, словно он видит вместо меня кого-то другого.

Или вообще никого не видит.

Лодка дёргается из стороны в сторону, бочка переворачивается, а дверца люка выскакивает из рук Антони. Деревянный лист захлопывается с оглушающим стуком и погружает меня в полнейшую удушающую темноту.

«Не паникуй, — говорю я себе, прижав ладони к стенкам своего укромного места. — Не паникуй. Бронвен наблюдает за тобой, а ворон помогает».

Или Котел.

Или один из наших богов.

Я чувствую себя беспомощной марионеткой и одновременно яркой рыболовной приманкой, болтающейся на леске между расчётливыми людьми и проницательными животными.

Кто бы сейчас ни манипулировал моей судьбой, он, вероятно, сделал меня чуть менее привлекательной для тех, кто захочет сделать из их избранницы свою пленницу.

ГЛАВА 41

Мне кажется, что проходит сто лет прежде, чем лодка Антони перестаёт двигаться. Я решаю, что мы приплыли, но затем слышу грубые голоса над головой. Слова заглушает закрытая дверь каюты и небольшой коврик на полу, но от меня не укрывается лёгкий стук, говорящий о том, что кто-то запрыгнул на борт.

Дерево стонет, и моё дыхание прерывается. Затем раздаётся скрип дверных петель и голоса звучат теперь так ясно, что я знаю, что кто-то стоит на пороге и смотрит в каюту, куда от двери ведут три ступеньки. Что они подумают, увидев пустую бочку? Если только Антони не закрыл или не выкинул её.

— Капитан считает, что за появлением птиц стоит та девушка, — раздаётся голос, который я никогда не слышала.

— Какой же выдумщик этот капитан.

— Думаешь, это невозможно? Поговаривают, что она умеет обращаться со змеями.

— Также как и большинство женщин, которые работают в «Кубышке».

Если бы я не знала Антони, меня бы рассердила его пошлая шутка и то, что меня приравняли к проституткам.

— Если бы она так не благоволила остроухим и короне, я мог бы привезти её вместе со следующей партией фейской пыли.

Меня так занимает вопрос о том, что такое фейская пыль, что я даже не обращаю внимания на то, что Антони упомянул мою влюбленность в Данте.

— У меня тоже острые уши, — произносит мужчина.

— Только не хватает короны, Симонус.

Симонус фыркает.

— Армейский кузнец мне кое-что должен. Я могу попросить его смастерить что-нибудь наподобие короны.

— Валяй, а потом можешь озвучить мне своё предложение, и я договорюсь на твой счет с Катрионой, которая отвечает за всех девочек в таверне.

— Капитан не должен пронюхать об этом.

— Разве я когда-нибудь делился твоими секретами с Даргенто?

— Нет, но я слышал, что он испытывает что-то к этой девушке.

— Это называется жажда крови.

— Я не об этой жажде.

Мне становится так противно, что я слегка взвизгиваю.

— Ты это слышал?

Лестница скрипит.

Мерда. Мерда. Мерда. Я крепко сжимаю губы и задерживаю дыхание.

— Слышал что, Симонус?

— Писк.

Его голос звучит прямо надо мной. И хотя нас разделяют половицы, моя грудь сжимается, словно он стоит прямо на ней.

— Похоже на грызунов.

— Очень надеюсь, что у меня нет мышей, а не то я пришлю тебе счет.

— Что, прости? — мужчина сдвигается, обсыпав меня пылинками.

Я не смею дышать, так как боюсь чихнуть.

— В прошлый раз мне пришлось простоять в Раксе несколько часов, ожидая, пока Ви закончит с твоим заказом.

— Я не виноват, что твои друзья-людишки такие медленные.

Антони испускает глубокий вздох.

— Ладно. Тогда никакого счёта, если ты отпускаешь меня в свободное плавание. Ви рассказал мне о новом способе обработки пыли, который продлевает кайф в два раза. Я как раз сейчас забираю образцы.

— По той же цене?

— Может быть, дешевле.

— Привези один на обратном пути.

— Хорошо.

И после паузы, Антони спрашивает:

— Раз уж ты тут стоишь, не мог бы ты приподнять мой матрац?

— Зачем?

— Проверить, нет ли здесь мышей. Я не фанат грызунов.

Симонус фыркает.

— Сам проверяй свой матрац.

Половицы скрипят, когда он выходит из каюты, а затем дверь закрывается с громким стуком.

Несмотря на то, что мои лёгкие уже горят, я жду, пока лодка не начнёт покачиваться, и только потом выдыхаю и набираю полные лёгкие свежего воздуха.

Я всё ещё глотаю ртом воздух, когда лодка опять останавливается.

Мне не терпится вылезти из этого тёмного трюма, но моё желание побеждает страх, что меня поймает проходящий мимо патруль. Поэтому я жду.

Секунды растягиваются в минуты, после чего коврик наконец-то шуршит и круглая крышка люка поднимается. Сделав глубокий вдох, который сродни солнечному свету после кромешной тьмы, я сажусь и почти ударяюсь головой о голову Антони. Он выпрямляется, все плавные линии его лица напряжены.

Я тяжело дышу, словно только что восстала из глубин Марелюса.

— Прости… — очередной вдох. — Я взвизгнула.

Антони протягивает мне руку, которую я с готовностью беру. С меня хватит этих маленьких дыр.

— Я бы тоже взвизгнул от ужаса, если бы услышал, что Даргенто питает ко мне слабость.

Я содрогаюсь, чувствуя себя так, словно моя кожа покрыта паутиной.

Когда я осматриваю пустое помещение (Антони, должно быть, выбросил бочку за борт… умный мужчина), он говорит:

— Ты говорила о том, что собираешься пересечь Монтелюс верхом. Где ты возьмешь лошадь?

— Я… эм… в лесу.

Он приподнимает бровь, которая исчезает