Гражданская война в США. 1861-1865 - Кирилл Маль

Но другие вожди Потомакской армии не позволили Бернсайду совершить самоубийство, прихватив с собой заодно несколько тысяч федеральных солдат. Когда на военном совете вечером 13 декабря он объявил генералам о своем намерении возобновить штурм высот Мари, все они в один голос, включая Самнера Лесного Буйвола, заявили свой решительный протест. Бессмысленное убийство многих тысяч храбрых солдат произвело на них столь удручающее впечатление, что они были готовы оказать неповиновение старшему по званию и должности, но только не допустить повторения этой кровавой вакханалии. Столкнувшись со столь решительной оппозицией, Бернсайд на следующий день отдал приказ об отступлении.

Фредериксбергская мясорубка произвела удручающее впечатление не только на северян, но и на их оппонентов. «Это хорошо, что война так ужасна, — сказал генерал Ли по окончании битвы. — Иначе мы бы слишком ее полюбили». Даже Джексон, обычно относившийся к смерти внешне безразлично, на этот раз не мог удержаться от восклицания: «Как ужасна война!» Но когда его адъютант заметил на это: «Ужасна, да. Но на нас напали. Что еще мы можем делать?», Каменная Стена ответил ему в своем духе: «Убивать их, сэр! Убивать их всех!»

И он был готов исполнить свое намерение в тот же вечер. Едва битва у высот Мари была окончена, как Джексон стал подумывать о ночной контратаке и даже спросил у главного хирурга своего корпуса, достаточно ли в его распоряжении бинтов. Эти бинты он собирался использовать не для перевязки новых раненых, а для идентификации своих солдат в [294] ночном бою. Но генерал Ли воспротивился подобному плану и вообще любым попыткам атаковать федералов. Позиции последних на Страффордских высотах были очень сильны, а Потомакская армия по-прежнему обладала численным превосходством. Если бы конфедераты перешли в наступление, они попросту поменялись бы со своими врагами местами.

Поэтому Ли приказал готовиться к возобновлению оборонительного сражения, подозревая, что Бернсайд не уйдет, не попытав счастья снова. Но на этот раз командующий южан ошибся. Два дня — 14 и 15 декабря — обе армии простояли друг против друга, ограничившись редкой ружейной перестрелкой и вялой артиллерийской канонадой. Наконец, 16 декабря северяне начали отступление. «Ну, генерал, — сказал Ли Лонгстриту, видя, как потрепанные полки покидают свои неприступные позиции на Страффордских высотах, — я начинаю терять веру в вашего друга генерала Бернсайда».

Сам Бернсайд, однако, не потерял веру в себя. Едва отведя армию к ручью Аквиа, он стал готовить ее к новому наступлению, стремясь поскорее отплатить Ли за преподанный им жестокий урок. К счастью для Союза, Линкольн не позволил своему самонадеянному генералу укокошить в бесплодных атаках еще одну треть Потомакской армии. Он решительно приказал Бернсайду не предпринимать ничего без его ведома, а когда тот все же проявил своеволие и в январе 1863 года начал свой знаменитый «грязевой марш», президент сместил его с поста командующего и поставил на его место Джозефа Хукера.

Таким образом, Бернсайд, подобно генералу Поупу, оказался калифом на час и командовал Потомакской армией всего каких-нибудь два месяца. Но вред, причиненный им за этот короткий промежуток времени, был огромен: армия совсем упала духом, дезертирство из ее рядов достигло зимой 1863 года небывалого размаха, и понадобились долгие месяцы «реанимации», чтобы вернуть войска в боеспособное состояние.

На этой печальной для северян ноте закончился второй акт великой американской трагедии, и над сценой кровопролитной борьбы опустился белый зимний занавес. 1862 год, начинавшийся как год великих надежд, обернулся кровавыми [295] поражениями и жгучим стыдом. В ту зиму многие не только на Юге, но и на Севере были уверены в скором триумфе Конфедерации, и лишь самые прозорливые (например, генерал Ли) видели, что этот триумф пока что далек и почти недосягаем. Время подтвердило их правоту, и следующий, 1863 год, стал годом коренного перелома в войне. Однако разговор об этом еще предстоит.

Фредериксбергское сражение было, пожалуй, самым необычным и вместе с тем самым характерным из сражений второго периода гражданской войны. Возможно, это утверждение звучит несколько парадоксально, но в действительности никакого парадокса здесь нет. Необычность сражения заключалась в том, что его результат был очевиден практически для всех еще до того, как был сделан первый выстрел, и лишь такой «военный гений», как Бернсайд, мог рассчитывать в подобной ситуации на успех. Подобное безумие — явление достаточно редкое в анналах мировой военной истории, ибо, как правило, даже не слишком талантливые полководцы предпочитают все же проявлять осторожность. Бернсайд со своим ослиным (иначе не назовешь) упрямством занимает вместе с другими «гениями» — Маком Либерихским, Джорджем Кастером и Нивелем — совершенно особое, даже исключительное место в галерее военных неудачников.

Современники неоднократно высказывались о безумных атаках северян на высоты Мари, и, хотя произносимые ими фразы звучали по-разному, вкладываемый в них смысл был примерно одним и тем же. Наиболее точно и ясно, на наш взгляд, выразился один солдат-северянин, написавший несколько дней спустя после битвы: «Наши вздорные генералы перебили их (федеральных солдат — К.М.) как Ирод перебил невинных младенцев».

Но, с другой стороны, несмотря на всю нелепость произошедшего Фредериксберг был очень типичной для гражданской войны битвой. В ней, как в капле воды, отразились все основные тенденции и противоречия применявшейся в той войне тактики. Главным стало противоречие между мощью нарезного стрелкового оружия и полевых укреплений и старой [296], доставшейся в наследство от Наполеона, манерой атаковать сомкнутыми боевыми порядками. Первое в очередной раз показало свою страшную эффективность, второе — полную несостоятельность, причем с такой яркой и убедительной силой, что с этим уже нельзя было не считаться. В сражении 13 декабря принимали участие примерно 20 тысяч южан и 50 тысяч северян. Большая часть последних была задействована на правом крыле армии, пытавшемся овладеть высотами Мари. Семь федеральных дивизий, одна за другой пробовали взять каменную стену, которую обороняли всего две бригады конфедератов, и все семь потерпели полное фиаско. При этом они потеряли на подступах к высотам более 7 тысяч человек, в то время как потери противоположной стороны не превышали 1200 убитыми и ранеными. Общий счет потерь также был «в пользу» федеральной армии. Она лишилась в тот день 12653 бойцов, а для южан тот же показатель составил 5309 человек. Впрочем, последняя цифра, возможно, не совсем точна, поскольку она включает в себя и тех солдат Северовирджинской армии, которые после битвы самовольно отправились по домам, чтобы встретить Рождество в кругу семьи.

Таким образом, небольшие части южан, пользуясь удачной позицией и полевыми укреплениями, отразили натиск вдвое превосходящих сил противника и нанесли им вдвое большие против собственных потери. Подобная арифметика могла кого угодно заставить задуматься, и теперь даже самые упрямые приверженцы штыковых атак убедились в необходимости применения новой тактики.

Поэтому Фредериксберг стал точкой отсчета, с которой началось медленное изменение военного искусства гражданской войны. Пехотные колонны и густые сомкнутые линии стали постепенно уходить в прошлое, уступая место стрелковым цепям и рассыпному строю. В ответ на это обороняющиеся еще глубже зарывались в землю и обносили свои позиции колючей проволокой. Так, шаг за шагом, тактика гражданской войны все дальше и дальше уходила от наполеоновской эпохи, одновременно приближаясь к эпохе 1-й мировой войны. Впрочем, процесс этот был долгим, болезненным, и не дошел до своего логического конца. [297]