Тяжёлый дождь - Diamond Ace

Рост около ста семидесяти сантиметров, длинные светлые волосы, мягкие черты лица. И пустой взгляд; взгляд человека, не думающего о том, что ему надеть на завтрашнюю вечеринку.

Коктейльное платье или короткую юбку.

Блузку или футболку Армани.

Взор, наполненный отрешённостью, разрываемый каким-то болезненным отсутствием. Ничего. Абсолютная безучастность в каждом движении. Посмотри на себя и ты. Вечно оглядываешься, переживая, не сдёрнут ли с плеча сумочку. Смотришь по сторонам, не желая попасть под колеса минивэна Версо. Опасность на каждом шагу.

Вдох. И тебя изрезали в клочья за золотую цепочку весом в шесть грамм.

Выдох. На тебя упала прогнившая крыша собственного дома, который ни разу не ремонтировали.

Я хочу быть как она. Не видеть зла, чтобы не бояться.

Я бегу на второй этаж в поисках туалета или ванной. Нужно привести свою голову в порядок перед встречей с любовницей. Зеркало харкает в меня отражением: мешки под глазами, царапина на правой щеке, оставленная часами Марии. Растрёпанные волосы, трёхдневная щетина. Но от меня по-прежнему пахнет туалетной водой, подаренной миссис Бальмонт по случаю дня рождения.

Меня не нужно смотреть, меня необходимо вдыхать.

Контрактный цветок, обеспечивающий ремиссию Каталины.

Около саркофага ещё два персонажа. Девушка, роскошно одетая – в отличие от Венеры, сверкающей своей обнажённой и вожделенной грудью – и сжимающая в руках сосуд, наполненный драгоценными камнями и золотом, что символизируют земное эфемерное счастье. Тициан намекает мне: там, наверху, что-то есть.

И там голое небесное счастье.

И маленький раздетый мальчик. Купидон.

Я наспех полирую зубы щёткой Дэла, мою голову и мчусь обратно, но когда приближаюсь к двери ванной, слышу, что Каталина в сопровождении брата уже на втором этаже. Он сопроводил её до спальни, открыл дверь и сказал:

– Прошу, теперь это твоя комната, я старался сделать всё так, чтобы тебе понравилось.

Каталина ничего не ответила и вошла.

– Располагайся, переодевайся, позже я зайду за тобой и познакомлю кое с кем.

Он целуют её щеку и выходит. Я стою в коридоре и наблюдаю, стараясь оставаться в тени.

– Вуайерист.

Я только вышел из ванной, говорю.

– Не оправдывайся, пойдём вниз, я брошу шмотки сестры в машинку. У меня хорошие новости.

Хорошие новости от Дэла. При всём надуманном уважении, ожидать подобного от него не приходится. Хотя и в Сахаре шёл снег. В феврале семьдесят девятого.

Каталина прекрасна. Ее главное достоинство – молчание. Она не осудит тебя и не станет упрекать. По крайней мере, вслух. Как та Венера с картины, она ничего не говорит, но все её тело несёт определенное сообщение. Аттитюд. Я хочу трахать Венеру. И видеть на её затылке сестру Дэла.

Эти потухшие глаза.

Парить в тусклом луче, засаживая всё глубже и ритмичнее, вдыхая ароматы пепла. Вознестись над невзгодами.

У кармы жуткое похмелье.

За все мои проступки я получаю возможность левитировать. Вселенская несправедливость, божий просчёт, как угодно. Но суть заключается в том, что "хорошо" и "плохо" поменялись местами.

Дэл включил стиральную машину и повернулся ко мне:

– Так вот, друг мой, новость номер раз: один из детских домов скупает практически все мои изделия. Не правда ли здорово? Виварий сам нашел меня.

Что ты имеешь…

– Не перебивай. Вторая новость: Каталина кое-что шепнула мне на ухо.

Это же… прекрасно.

– Нет, друг, это хреново. Еще в лечебнице она сказала что-то вроде "наконец-то я умру", и потом вновь замолчала.

Я потерял точку опоры. С какой стороны тогда это – хорошая новость?

– Для тебя – хорошая. Отчаявшиеся девушки – самые доступные. Но знай, парень, если с ней что-нибудь случится, я лично вырву твою мошонку к ебеням и пожарю на углях миссис Бальмонт. Через час будь в гостиной.

Дэл широко, по-отечески улыбнулся, хлопнул меня по плечу и удалился. Что обычно чувствует мужчина, когда с ним разговаривают в подобном тоне? Злость, отвращение, гнев? А я на секунду испугался. Я хочу сказать, что представил, как по мне проезжает дерьмовый минивэн Версо со всей его системой сидений Изи-Флэт-Севен. И клянусь честью Дороти Бальмонт, что почувствовал, как в мою сторону повеяло холодом из того саркофага, в который так беззаботно заглядывает Купидон.

7

С глазу на глаз. В упор. Знаешь, что сказал Дэл, когда усадил нас с Каталиной друг напротив друга?

– Ну всё, ребят, я вас покидаю. У меня много дел. Веселитесь.

Поцеловал сестру и удалился. А я теперь должен развлекаться в компании немой девушки. Вокруг эти раскрашенные глиняные поросята, стеклянные орхидеи, пластмассовые сундучки и глаза моей любовницы. Что обычно делают в таких ситуациях? Шутят? Начинают разговор с какой-нибудь пик-ап уловки? Да, именно. Но не тогда, когда целью является неодушевленный предмет, который я обязан поиметь в соответствии с условиями, прописанными в контракте.

Ты никогда не думал, что у господа-твоего-бога тоже есть жёлтая повязка?

Чтобы его видели. Распознавали в толпе божков.

Я мог бы с лёгкостью поднять Каталину и перенести в любое другое место. Это называется перестановкой мебели. Предметы меняют свои координаты в зависимости от желания хозяев. Наглядный пример материализации мысли. Сестра Дэла очень органично смотрелась бы на новой кровати. Совершенно голой. И чем дольше я смотрю в её глаза, тем отчаяннее мне хочется сорвать с неё одежду. Почему мужчины любят резиновых кукол? Власть. Силиконовые влагалища, голова которых никогда не болит, а рот открыт не ради порицания. Эластичные рты, которые не роняют пустые слова.

Ты представляешь, как твой спаситель поправляет свою повязку, берёт трость и шагает в направлении автобана?

Фейерверк противотуманных фар.

Но зрачок не сужается.

– Не хочешь чего-нибудь выпить? Я принесу чай, посиди здесь.

Проходя мимо Каталины, я кладу руку ей на плечо. Тактильная информация. Располагает любого собеседника. Но в этот момент она хватает мою руку и тянет к себе. Горячий воздух на губах. Два аквамариновых бездны в закрытый мирок, светящихся в лучах восходящего солнца. Одна бровь едва приподнята. Спонтанная немая сцена. Каталина будто просит помолчать вместе с ней, не предлагать ей чаи, не ходить никуда. Молчать за компанию. Каждый раз, когда она вдыхает, набирает полные легкие, мне кажется, она вот-вот что-нибудь скажет. А я стою, согнувшись пополам, и считаю выдохи.

Пять. Шесть. Семь.

Как тот старик на автобане отсчитывает шаги. Или внедорожники, уходящие от столкновения. Вечно не может везти.