Пляска смерти - Стивен Кинг

Что ж, ужас можно внушить. Люди, посвятившие себя этомуделу, вызывают в нас чувство страха, и есть некий оптимизм в том, что люди,вопреки всем ужасам реального мира, все-таки садятся к экранам смотреть ужасысовершенно невозможные. Этого могут добиться сценарист или режиссер.., еслидействуют вместе.

Сценариста в телевидении больше всего раздражает, что емузапрещено использовать свои способности полностью; его тяжелое положениеудивительно напоминает положение человечества в рассказе Курта Воннегута“Гаррисон Бержерон”: умные люди должны носить электронные шлемы, которыенарушают их мыслительный процесс; худые нацепляют на себя гири, а люди,наделенные талантом живописца, обязаны надевать толстые очки, которые искажаютих зрение. В результате достигается идеальное состояние полного равенства.., нокакой ценой.

Идеальный сценарист для ТВ – это не очень талантливыйпарень, зато очень злой и с душой трутня. На редкость вульгарном жаргонеГолливуда это называется “он должен производить хорошее впечатление”. Стоитсценаристу хоть немного отступить от этих качеств, и он сразу почувствует себябедным стариной Бержероном, Я думаю, именно от этого Эллисон, который писалсценарии для “Звездного пути” (Star Trek), “Внешних ограничений” и “Молодыхзаконников” (The Young Lawyers), слегка спятил. Но если бы он не спятил, егоневозможно было бы уважать. Его сумасшествие – своего рода “Пурпурное сердце”[173] или язва Джозефа Уомбо [174] из “Полицейской истории” (PoliceStory). Ник-го не запрещает писателю иметь постоянный заработок на телевидении;для этого у него только должен быть низкий альфа-ритм, а творчество он долженпредставлять себе как интеллектуальный эквивалент погрузки ящиков с кока-колойв грузовик.

С одной стороны, такое положение вещей объясняетсяфедеральным законодательством, а с другой – это лишнее доказательствоизвестного тезиса, что власть развращает, а абсолютная власть развращаетабсолютно. Телевизоры есть почти в любом американском доме, и финансовые ставкив этом деле огромны. В результате с течением лет телевидение начинает всебольше и больше осторожничать. Оно стало похоже на толстого старого кастрированногокота, стремящегося всеми силами сохранять статус-кво и составлять программы,которые вызывают меньше всего возражений. В сущности, телевидение – это пухлый,вечно ноющий карапуз; такого каждый из нас может вспомнить по своему детству: укого-нибудь из соседей непременно был такой ребенок. Он плачет, если вы даетеему сдачи; у него всегда виноватый вид, когда учительница спрашивает, ктоположил мышь ей в стол; он – неизменная мишень для розыгрышей, потому что онвсегда боится, что его околпачат.

)Если попытаться сказать самое простое о жанре ужасов,выразить его основу, то это будет вот что: нужно напугать публику. Рано илипоздно вам придется надеть страшную маску и начать пугать. Помню, как один изслужащих “Нью-Йорк мете” [175], встревоженный невероятными толпамиболельщиков, говорил: “Рано или поздно придется продать всем этим парнямбифштекс вместе с шипением”. То же самое и с жанром ужасов. Читатель не будетвечно довольствоваться намеками; рано или поздно даже великий Лавкрафт былвынужден показывать, что таится в склепе или в колокольне.

Как правило, великие режиссеры жанра предпочитали показыватьужас прямо; заталкивать, образно говоря, большой кусок страха зрителю в глотку,пока он не подавится, а потом дразнить его, до последнего цента используяпсихологическое впечатление от первого испуга.

Образец, который каждый будущий режиссер обязан изучить,это, конечно, “Психо” Альфреда Хичкока. Вот фильм, в котором крови минимум, аужаса максимум. В знаменитой сцене в душе мы видим Джанет Ли, видим нож; но мытак и не видим ножа, вонзенного в Джанет Ли. Вам может показаться, что вы еговидели, но это не так. Видело ваше воображение, и в этом – великая победаХичкока. А вся кровь, что есть в этой сцене, уходит в решетку душа [176].

"Психо” ни разу не был показан по кабельномутелевидению, но если убрать сорокапятисекундную сцену в душе, можно подумать,что он был снят специально для ТВ (во всяком случае, по содержанию; по стилю онна много световых лет отстоит от обычного телефильма). В сущности, Хичкокподает нам еще в середине картины большой полусырой бифштекс ужаса. Остальное,даже кульминация – это, в сущности, только шипение. И без этих сорока пятисекунд картина становится едва ли не скучной. Вопреки своей репутации, “Психо”– удивительно сдержанный фильм ужасов; Хичкок даже предпочел снимать его начерно-белую пленку, чтобы кровь в сцене душа была не совсем похожа на кровь, иодна из старых сплетен – явно апокрифическая – говорит, что сначала Хитчсобирался снимать в цвете весь фильм, за исключением сцены в душе: она должнабыла быть черно-белой.

Обсуждая ужасы на телевидении, не забывайте: надо всегдапомнить, что телевизор поистине требует невозможного от своих немногих страшныхпрограмм: требует приводить в ужас без настоящего ужаса, пугать, не пугая,продавать много шипения, но без бифштекса.

Выше я уже говорил, что наличие телевизора у Эллисона и уменя можно понять, и понимание это связано с тем, что я говорил о действительноплохих фильмах. Конечно, телевидение слишком однообразно, чтобы выдатьчто-нибудь столь очаровательно-плохое, как “Вторжение гигантских пауков” с егопокрытым шерстью “фольксвагеном”, но время от времени и здесь сверкает талант ипоявляется что-нибудь хорошее.., и даже если не настолько хорошее, как “Дуэль”Спилберга или “Кто-то следит за мной” (Someone's Watching Me) Джона Карпентера,зритель по крайней мере не теряет надежды. В душе истинного любителя ужасовнадежда всегда жива, хотя надежда эта скорее детская, нежели надежда взрослогочеловека. Вы включаете телевизор, зная, что ничего хорошего не увидите, новопреки этому, иррационально, все равно надеетесь. Жемчужины встречаются оченьредко, но время от времени попадаются интересные программы, вроде показанного вконце 1979 года по Эн-би-си фильма “Чужаки идут” (The Aliens Are Coming). Такчто иногда, мы все же получаем пищу для своей надежды.

И с этой надеждой, как с волшебным талисманом, хранящим насот всяческой дряни, пойдем вперед. Только закройте глаза, пока мы в танцеминуем катодные трубки: у них дурная привычка сначала гипнотизировать, потоманестезировать.

Спросите Харлана, он знает.