Ленин. Человек, который изменил всё - Вячеслав Никонов

Вернувшись из Кинталя, Ленин 4 (17) мая пишет Карпинскому: «…Я думаю съездить в Женеву и Лозанну с рефератом “Два течения в международном рабочем движении”… Если условия не изменятся и поездка моя окупится, то назначьте, пожалуйста, недели через две (на другой день в Лозанне)». Рефераты состоялись 20 и 21 мая (2 и 3 июня). Издательский проект – журнал «Коммунист» – пытались наладить с «японцами» – Бош и Бухариным, но стадия переговоров обернулась многомесячными препирательствами. 8 (21) мая Ленин уверял Зиновьева: «“Издатели”, никуда не годные как литераторы и как политики (что вынуждена была признать редакция ЦО в зимнем письме), хотят связать нас договором о равноправии, т. е. мы должны дать равноправие даме, ни одной строчки не написавшей и ничегошеньки не понимающей, и “молодому человеку”, всецело находящемуся под ее влиянием»750.

Летом 1916 года Ленин решительно завершал работу над «Империализмом». Покровский радовался: «Уже открытка от 2 июля извещала, что одновременно с нею идет заказной бандеролью рукопись “Империализма”… Французская цензура долго читала рукопись, переписанную несравненным убористым почерком Надежды Константиновны, и я получил бандероль недели три спустя после открытки»751.

Самое существенное в книге: капитал достиг таких громадных размеров, что на место свободной конкуренции пришли монополии гигантских размеров. Ничтожное число капиталистов смогло сосредоточить в своих руках целые отрасли промышленности, которые оказались в руках союзов, картелей, синдикатов, трестов, нередко международного характера. Господство кучки капиталистов привело к тому, что весь земной шар оказался поделенным между захватившими источники сырья и средства производства крупнейшими капиталистами и колониальными империями. Это предопределяет непримиримость противоречий империалистических держав, поскольку их дальнейшая экспансия неизбежно сопряжена с переделом уже поделенных территорий и ресурсов.

Пока Ленин пером приканчивал мировой империализм, командующий Юго-Западным фронтом Брусилов добился от императора разрешения на наступление. С рассветом 22 мая артиллерийским ураганом была сметена укрепленная полоса противника вместе с ее защитниками. Знаменитый Брусиловский прорыв принес полный успех. Генерал давал отчет: «В общем, с 22 мая по 30 июля вверенными мне армиями было взято в плен всего 8255 офицеров и 370 153 солдата; захвачено 496 орудий, 144 пулемета и 367 бомбометов и минометов, около 400 зарядных ящиков, около 100 прожекторов и громадное количество винтовок, патронов, снарядов и разной другой военной добычи» 752. Вновь была завоевана часть Восточной Галиции и вся Буковина. Австро-Венгрия оказалась в критической ситуации. На волне этих успехов и Западный фронт генерала Эверта начал успешное наступление под Барановичами.

Ленин же с начала июля в очередной раз отбыл на длительный отдых. «Мы поехали на шесть недель в кантон Сен-Галлен, неподалеку от Цюриха, в дикие горы, в дом отдыха Чудивизе, очень высоко, совсем близко к снеговым вершинам, – сообщала Крупская. – В некотором отношении этот дом отдыха напоминал французский Бомбон, но публика была попроще, победнее, с швейцарским демократическим налетом. По вечерам хозяйский сын играл на гармонии и отдыхающие плясали вовсю, часов до одиннадцати раздавался топот пляшущих… В Чудивизе к нам никто не приезжал, русских там никаких не жило, и мы жили оторванные от всех дел, шатались по горам целыми днями. В Чудивизе Ильич не занимался вовсе»753, – вспоминала Крупская. Зиновьеву 8 (21) июля Ленин писал: «Здесь у нас плохо: почта только на ослах и раз в день. В случае крайности телеграфировать… или телефонировать»754.

Полагаю, Ленин не сразу узнал, что 12 (25) июля скончалась Мария Александровна, мать. Ей шел уже 82-й год. Похоронили на том же Волховом кладбище, рядом с Ольгой.

К работе, за письменный стол, вернули в основном денежные проблемы. «В то время мы наводили сугубую экономию в личной жизни, – подтверждала Надежда Константиновна. – Ильич повсюду искал заработка – писал об этом Гранату, Горькому, родным…»755. Ленин молил Коллонтай в июле: «Для заработка хотелось бы иметь либо перевод, либо педагогическо-литературную работу Наде (ибо ее болезнь требует длительной жизни в горах, а это стоит дорого)». Или в письме 10 сентября: «Засяду писать что бы то ни было, ибо дороговизна дьявольская, жить стало чертовски трудно»756.

Ленин настроен по-боевому. В сентябре пишет «Военную программу пролетарской революции», где заявляет: «Гражданские войны – тоже войны. Кто признает борьбу классов, тот не может не признавать гражданских войн, которые во всяком классовом обществе представляют естественное, при известных обстоятельствах неизбежное продолжение, развитие и обострение классовой борьбы»757. Мысли бывают материальны.

Вернулись в Цюрих осенью, «поселились у тех же хозяев, на Шпигельгассе»758. Ленин 1 (14) ноября пишет Малиновскому: «Мы живем теперь опять в Цюрихе; здесь лучше библиотеки. А Надя к тому же получила здесь небольшой заработок, в котором мы очень нуждались»759. Ленин продолжает уговаривать Шляпникова, который все еще в Стокгольме: «Самое больное место теперь: слабость связи между нами и руководящими рабочими в России!! Никакой переписки!! Никого, кроме Джемса, а теперь и его нет!! Так нельзя… Полагаться мы можем только на тех, кто понял весь обман идеи единства и всю необходимость раскола с этой братией (с Чхеидзе и К0) в России. Беленину надо бы сплотить только таких людей для роли руководителей»760.

Шляпников сдался и все-таки отправился в Петроград. Там ему удалось восстановить Русское Бюро ЦК. «Осталось много звеньев старого аппарата, – вспоминал Шляпников. – И это значительно облегчало дело… В руководящий центр удалось привлечь по соглашению с ответственными работниками Петербургского комитета (тт. Залежским, Шутко, Антиповым, Евдокимовым и др.) тт. П. Залуцкого и В. Молотова»761.

Нельзя сказать, что мысли Ленина в предреволюционные месяцы были о России. Адресат подавляющего большинства писем – Арманд. Бывает, опять по нескольку на день. Они о пацифизме, марксизме, нескончаемых склоках с Бухариным и Радеком, дрязгах в швейцарской соцпартии. Просьбы о секретарских услугах. В ту зиму разрушительный раж Ленина был обращен и против Пятакова, чьи взгляды на демократию в статье «Пролетариат и права наций на самоопределение» Ленин обозвал «карикатурой на марксизм».

Ленин, наверное от скуки, окунулся в швейцарскую политику – раньше он избегал участия во внутриполитических делах страны пребывания. «Я собираюсь выступить на съезде швейцарской партии (в субботу 4.XI) с приветственной речью. Текст прилагаю. Очень просил бы Вас перевести его на французский», – просил он Инессу. Перевела, он выступал на немецком. Но поблагодарил и сообщил: «Впечатление от съезда у меня хорошее. Первый раз за время войны на швейцарском съезде не только проявляется левая… но и прямо начинает сплачиваться в оппозиции и к правым, и к “центру”»762.

Организовал марксистский кружок. Харитонов запомнил: «Вскоре у нас появилась организация из швейцарских, немецких, русских и польских товарищей, которую мы для конспирации назвали Kegelclub (Кегельный клуб)… надо было законспирировать ее от официальных учреждений социал-демократической партии. Душой этой маленькой, конспиративной на первых порах организации был ВИ». От швейцарцев входило все руководство социал-демократов Цюриха во главе с Францем Платтеном и организации рабочей молодежи. Помимо Харитонова, появлялись наездами Радек и Бронский763. Ленин сообщал Арманд 4 (17) декабря: «Здесь устроилось нечто вроде кружка левых… Участвуют Нобс, Платтен, Мюнценберг, еще несколько молодых. Беседуем о военной резолюции в связи с задачами левых. Эти беседы сделали для меня особенно наглядным: 1) до чего дьявольски слабы (во всех отношениях) швейцарские левые».