Сказки французских писателей - Сидони-Габриель Колетт

Осторожнее с ветром, Пушинка, он может тебя унести. Ветер умчит тебя вдаль, откуда не будет к дому пути.

Ночами Пушинке снилось, как она поднимается над крышей родного дома, летает вокруг деревенской колокольни, парит над рекой, над толпою купальщиков и белыми катерами. Иногда она тайком выдергивала перышки из толстой красной перины, садилась у окна и дула на них, а потом глядела, как они поднимаются в утреннее небо.

В ее любимых сказках дети летали на спине орла, или аиста, или крылатого демона, или на ковре-самолете. И она с восхищением смотрела на своего приятеля Пьера, который однажды летал на настоящем самолете.

В четыре часа она приходила из школы, быстро съедала полдник и еще быстрее забиралась на вершину ели, что росла перед домом. Там три ветки сплелись в кресло как раз по ней. И до самого заката, пока мама не начинала беспокоиться и звать ее домой, Пушинка сидела там, болтая со своими любимицами.

Разговаривать с птицами ничуть не труднее, чем с кем угодно на твердой земле: ты говоришь, птица вроде бы понимает, отвечает тебе, и ты вроде бы понимаешь и отвечаешь птице. Главное — слушать друг друга и хорошо знать, о чем с тобой говорят. Если я спрашиваю, не хочешь ли ты пирожного, ты вроде бы понимаешь, и я даю тебе пирожное. Если я хочу тебя отшлепать, ты вроде бы понимаешь… и я прощаю тебя. Так же, впрочем, и ты болтаешь с куклой, с медвежонком и со щенком.

Когда Пушинка возвращалась домой, она удивляла братьев, повторяя нараспев птичьи рассказы, приключения, в которых смешались крылья, утро, небо, страх перед грозой, перед самолетами — все то, что занимает обитателей гнезд.

Пушинка пела не умолкая, а когда она пела, то время от времени встряхивалась, словно была одета в перья. Родители радовались, что их дочка весела, и давно уже привыкли к тому, что она не такая, как все, не так твердо стоит на земле, как они сами.

Среди птиц у Пушинки были только друзья. Воробьи, соловьи и зяблики учили ее все новым и новым играм, показывали ей уморительные прыжки, смешно кувыркались в воздухе перед нею.

А как забавно, трогательно они себя вели! С дроздами и сороками можно быть немного лукавой. Зато с голубками и сизарями надо ворковать и вздыхать с таким видом, будто ты в восторге от всего мира.

Пушинка даже помогала своим друзьям строить гнезда, вплетая туда шерстяные ниточки из свитера, чтобы птенцам было теплее. Какое событие, когда розовые, зеленые, желтые яички, совсем как пасхальные, превращаются в птенцов! Пушинка любила их не меньше, чем кукол. У них не было перьев, как и у нее самой, и крылья были такие крошечные, зато клювики у малышни раскрывались шире печного поддувала. Какие они были смешные, неловкие, когда поначалу боялись взлетать! Неловкие, а все не такие, как Пушинка, — ведь она никогда не взлетит, раз у нее нет крыльев.

Она напрасно выгибала шею, силясь увидеть в зеркале спину: из острых, выступающих косточек, которые мама почему-то называла лопатками, так ничего и не росло. Она была маленькой девочкой и только иногда, для мамы, маленькой птичкой.

А Пушинка так не хотела отставать от своих крылатых друзей! Она говорила себе, что никогда не вырастет. Ведь для нее вырасти значило обрести крылья.

А ты — ты так вырастаешь в сердце моем, что становишься больше меня. И все же ты не умеешь летать. Зато умеешь быть рядом, все время рядом.

В один прекрасный четверг Пушинка взобралась на свою елку и горько заплакала. Все птицы весело щебетали, летая над полями, и почти не обращали на нее внимания: было так светло, что, казалось, у солнца тоже выросли крылья. Она осталась совсем одна, а ты никогда не бываешь одна: все тебя любят, и ты отвечаешь лаской и приветом.

Пушинка все плакала и плакала… И вдруг она ощутила, как кто-то лижет ей щеки шершавым язычком, касается их шелковистой лапкой, отирая слезы. Девочка подняла глаза и увидела самую удивительную на свете Белку. Шерстка ее сияла, как огонь, хвост был просто необыкновенный, а живые глаза, умевшие говорить быстрее самого болтливого рта, произнесли:

— Ты и вправду хочешь летать — летать, как птицы, как сорока и синица, как малиновка и черный дрозд? Хочешь гоняться за облаками, легкими, как твои фантазии, как твои желания? Хочешь крылья? Но тогда у тебя не будет рук, ты уже не будешь настоящей земной девочкой. Не пожалеешь об этом?

— О нет! Нет, ни за что! — воскликнула Пушинка. — О госпожа Белка, дайте мне крылья!

— Хорошо, — промолвила Белка, — но если ты об этом пожалеешь, приходи ко мне завтра на закате, тогда еще можно будет сделать тебя прежней.

И Белка, часто моргая, сказала очень тихие и очень мудрые слова. Пушинке стало щекотно от кисти до плеча; руки ее покрылись нежным белым пушком, а потом появились белые перья. Крылиночка стала крылатой!

Вне себя от радости, она ринулась вниз, пролетела над лугом, задевая траву, вспорхнула на крышу своего дома и стрелой понеслась к ближней роще. Летая от дерева к дереву, она песней приветствовала друзей, и те устремлялись следом.

Опьяненная скоростью, Пушинка улетела так далеко, что ночь настигла ее; даже не успев разглядеть звезды, она положила голову под крыло и уснула на вершине могучего дуба. Хорошо, что одному очень серьезному старому филину поручили присмотреть за ней.

На рассвете Пушинку разбудил веселый птичий хор, приветствовавший солнце. Впервые она проснулась под открытым небом, и это показалось ей замечательным. Однако ужасно хотелось есть, и потом… не опоздает ли она в школу? Ее друзья позавтракали зернышками и червячками, а девочке вспомнились тартинки с маслом и кофе с молоком. Ну и глупая же — ведь теперь, чтобы попасть домой, нужно лишь сделать несколько взмахов крыльями!

Она поднялась так высоко, что сразу разглядела дом, и совсем скоро через открытое окно впорхнула на кухню, где вся семья сидела за столом. Увидев, что она вернулась живая-невредимая, все успокоились, но, приглядевшись хорошенько, поразились.

Пушинка бросилась маме на шею. Но увы, крылья не умели обнимать! А когда села завтракать, ее пришлось кормить с ложечки, как младенца. И братья, которые сперва пришли от крыльев в восторг, стали смеяться над ней. А как она понесет портфель? А в школе как будет писать?

Правда, вылетев из дому, Пушинка забыла все огорченья: пока остальные плелись