Месяц за Рубиконом - Сергей Лукьяненко

Лавка по-прежнему была разрушена, хотя я бы не удивился, увидев её целой и невредимой. Продавец лишь убрал мусор и закрыл высокими ширмами угол, в котором стоял стеклянный куб. Похоже, он восстановился, даже голова осталась всё той же, жабьей.

— Мой билет ещё не просрочен? — спросил я, помахав ему рукой.

Продавец, едва заметно прихрамывая, провёл меня за ширмы и открыл куб. Сказал:

— Вас нелегко убить, Максим. Но помните, что это возможно.

— Помню, — сказал я, забираясь в куб. — Вот вы, к примеру, сейчас это сделаете.

— Ха-ха! — отозвался Продавец. — Интересный вы парень… Посчитать?

— Сам посчитаю, — сказал я, прежде чем он закрыл за мной дверцу. — Отправление на слово «один», хорошо?

Продавец кивнул.

— Я считаю от пяти, не могу от десяти…

Продавец с любопытством смотрел на меня.

— С четырёх сторон враги, хочешь — стой, хочешь — беги… — Я закрыл глаза.

Как это будет? Я действительно не замечу, как умираю и рождаюсь вновь?

— Третий выбор есть всегда, не скажу ни «нет», ни «да»…

Я вдруг ощутил полное спокойствие. На самом деле, мы рождаемся и умираем каждую секунду. Каждый разум — лишь крошечная искра, несущаяся из прошлого в будущее. Нас уже нет в прошлом и ещё нет в будущем…

— Два исхода, нечет-чёт, повезёт — не повезёт…

Откуда этот стишок? Из детских считалок, из какой-то книжки? Да какая разница…

— Я и раб, и господин, — прошептал я. — Я решаю всё один!

Наверное, это был старинный замок. Или огромный древний особняк где-нибудь в Европе. Тёмные стены, драпированные гобеленами, витражные окна, за которыми царила тьма, отчего рисунок витражей едва угадывался — какие-то рыцари на конях, коленопреклонённые люди в пышных одеждах.

Света было мало. Два ярко пылающих камина и горящие ровным огнём свечи в золотых подсвечниках, расставленных на столе. Почему так? Я видел люстры и бра, старомодные, но электрические…

Видимо, традиция.

Стол был овальный, не круглый. Тоже очень старый и такой огромный, что даже в широченные двери не внести, собирали на месте. Стулья с высокими спинками заняты все, я не считал, но знал, что тут собралось двадцать четыре… человека? Нет, конечно.

Двадцать четыре Прежних.

Большинство были мужчинами, но присутствовали и три женщины. Много белых, но встречались и азиаты, и негры, и те, чью расу невозможно было угадать.

Все одеты в строгие костюмы, хоть и без галстуков, с расстёгнутыми верхними пуговицами. На пальцах поблёскивали кольца, по большей части скромные, не слишком дорогие на вид, хотя одна из дам вся искрилась от бриллиантов. Почти все сидевшие были в годах, но четверо мужчин и одна женщина выглядели неприлично молодыми.

Я шёл вдоль стола с круглым серебряным подносом в руках. Подходил к каждому сидящему — кто-то брал бокал, кто-то игнорировал. С другой стороны стола двигался мой товарищ — молодой, элегантно одетый… но Слуга. Такой же Слуга, как и я.

В некоторых бокалах было шампанское, в некоторых вино, в некоторых коньяк или виски. Я заметил, что подаю поднос так, что каждому достаётся свой напиток. Видимо, я хорошо знал, кто что пьёт, потому что, когда рука молодого мужчины потянулась к одному из бокалов, я едва уловимым и удивительно ловким движением развернул поднос. Мужчина взял бокал с коньяком, вдохнул аромат, удовлетворённо кивнул.

— Вам никогда не наскучат простые радости, Уильям? — спросил сидевший рядом с ним мужчина. Сам он ничего с подноса не взял.

— Обновлять надо не только внешнее тело, но и внутреннее содержание, — откликнулся Уильям. — Радоваться простым человеческим потребностям тоже надо уметь.

Он запустил руку во внутренний карман пиджака и достал телефон. Огромный, угловатый, с длинной толстой антенной, крупными кнопками, крошечным узким экранчиком.

— Любишь ты эти игрушки… — собеседник Уильяма тихо засмеялся.

— О, поверь, за ними будущее человечества.

Я шёл дальше. Когда мы со вторым Слугой встретились — возле немолодой женщины в бриллиантах, которая взяла бокалы с шампанским с обоих подносов, — то отошли и встали у стены.

На нас внимания будто и не обращали. Мы были настолько надёжны? Или наша судьба предрешена?

— Давайте решать вопрос с Россией, — грузный мужчина на дальнем конце стола чуть повысил голос. — Эксперимент заканчиваем, возражений нет?

— Только без лишней траты материала, пожалуйста, — подал голос мужчина средних лет, чьё лицо казалось мне знакомым. — Им и так досталось в этом веке.

— Болеете за своих любимчиков? — спросила женщина в бриллиантах.

— Разумеется, — признался мужчина. — У всех нас есть выстраданные проекты, не правда ли?

— Вы ещё молоды, — женщина вздохнула, царственным жестом взмахнула рукой. — Не наигрались… Впрочем, почему бы и нет. Сделайте всё мягко. И назидательно, по возможности. Сколько вам потребуется лет?

— Пять-семь, — отозвался мужчина. — Если аккуратно. До девяностого справлюсь.

— Не справитесь, — пробормотал Уильям. — Аккуратно не справитесь. Это не сексуальную революцию заканчивать, у коммунистов всё перегрето…

— Пари? — предложил мужчина со знакомым лицом.

— Обсудим, — согласился Уильям.

— Не отвлекайтесь, — грузный мужчина поморщился. — Есть проблемы более актуальные. Очередной запрос Продавцов о концессии на Землю…

— Перебьются, — сказал кто-то. Прежние закивали.

— Но мы теряем довольно много смыслов, — задумчиво сказал Уильям. — Люди тратят свой потенциал на то, что всем давным-давно известно. Не разумнее ли впустить Продавцов и разрешить сбор? Может быть, с уменьшением стандартного процента?

Люди за столом закачали головами, глядя на него с явным неодобрением. Уильям развёл руками.

— Как угодно! Но это лишний и ненужный конфликт!

— Вы предлагаете сломать людям всю картину мироздания, — сказал грузный мужчина. — Это кризис основных мировых религий…

— Которые мы всё равно потихоньку дезавуируем… — не сдавался Уильям.

— В разрешении собирать смыслы с нашей родной планеты, с наших деградировавших потомков я вижу что-то отвратительное, — сказала пожилая женщина властного вида, та самая, что сидела в бриллиантовом колье, в серьгах и кольцах с устрашающего размера камнями. Все замолчали, дожидаясь, пока она закончит. — Это какой-то… духовный инцест. Сродни продаже родственников в бордель. Простите, я против.

Она говорила негромко, без напора, но выслушали её очень внимательно, а несколько Прежних одобрительно кивнули.

— К тому же допуск Продавцов впадает в противоречие со сложившимся восприятием инопланетных цивилизаций как потенциальной угрозы, — сказал смуглый мужчина арабской внешности.