Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

тебя весь этот месяц, но не смог. Ты знаешь, что я встретился с несколькими женщинами в прошлый раз в Москве, но они мне просто не могли понравиться. Потом я решил, что мне просто нужно время. Но вот прошел месяц, и я все равно не мог не позвонить тебе. Мы могли бы хотя бы попытаться. Поверь мне, я прекрасно осознаю, что у тебя главный приоритет – это здоровье дочери, поэтому я готов помогать вам обеим любым способом. Ты же знаешь, что медицина в Германии если не лучше, то уж точно не хуже, чем в Москве. Я и сам доктор. И препараты все бесплатны при наличии рецепта. Даже не переживай из-за этого, я буду во всем помогать.

– Да о чем ты говоришь? – воскликнула Юля. – Переехать в Германию? Мы даже на море не можем поехать по многим причинам. Это даже не обсуждается. Я тебе не подхожу, я точно знаю. Жены из меня точно уже не получится. Да и вообще никого не получится. Меня даже на работе не повысили из-за всех моих проблем.

– Неправда, уверен, это все не так.

Юля сделала глубокий вдох: каким же упрямым он был! И как же ей хотелось сказать ему, что она здесь, рядом, тоже в Москве, и что они могут увидеться очень скоро. Какое счастье было бы встретить его сегодня! Однако язык ее твердил одни и те же заученные слова. Какое право она имела сказать ему, чтобы он приехал? Она взяла очередной больничный, чтобы быть рядом с дочерью, а не заниматься своей личной жизнью. И вот разговор зашел в тупик, и они распрощались.

Юля вышла в коридор, чтобы принести кипяток для чая; следом за ней вышла Надежда.

– Как вы хорошо говорите по-английски, – сказала она. – Это вам из Англии звонили?

– Нет, это немец один, он на самом деле звонил из Москвы, – ответила Юля.

– А, здесь живет, значит, – удивилась Надежда.

– Нет, – вновь покачала головой Юля, – приехал в командировку, он ученый-генетик, консультирует наших специалистов по оборудованию для генетических тестов.

– Ничего себе, – глаза Надежды расширились от удивления, – как вы с ним познакомились?

– Совершенно случайно, в командировке. Теперь он периодически звонит, предлагает встретиться.

Надежда посмотрела на нее немного с завистью, но и с восхищением тоже.

– Я очень рада за вас, – сказала она.

– Да какой там! – тут же непроизвольно воскликнула Юля, стыдясь даже самой идеи о связи с ним. – Я ему сказала, что не буду с ним встречаться.

– А почему? – спросила Надежда.

– Какие мне сейчас мужчины, какие свидания? Вы же видите, что с нами творится. Ничего не хочу.

Они шли по коридору, прошли мимо холла, где играли и резвились дети, прошли даже кухню, где Юля хотела взять кипяток, и уже словно забыли, зачем вообще вышли. Встали около пожарной лестницы и смотрели друг на друга пристально. В этой едва знакомой ей немолодой уже женщине Юля почувствовала внезапно поддержку, которой не должно было быть, ведь они были чужими людьми, но она каким-то таинственным образом исходила от нее и почему-то направлена была именно на нее, на Юлю.

– Генетик, из Германии. Вам одной дочь поднимать или с помощью мужа, есть разница? Поверьте, я знаю, о чем говорю. Я пять лет сидела дома после родов, потому что невозможно было оставить дочь ни с кем. Нужна была постоянная забота. В каких она истериках билась, как бросалась на меня с кулаками. Я пряталась от нее в шкафу, а она ходила и выискивала меня по квартире, потому что ей нужно было выплеснуть на меня свой гнев, – следствие воздействия преднизолона. А кричать и ставить в угол было бесполезно, только хуже сделаешь. Столько агрессии рождает преднизолон. Но и это все прошло. А теперь ей тринадцать лет, и она сама все делает по дому и по школьное программе. Но в тот период с нами был мой муж. Он обеспечивал нас, вместе со мной мотался по всем целителям, экстрасенсам, гомеопатам. Это сейчас он ушел и даже алименты почти не платит. Но тогда без него я не знаю, как бы выдержала.

У Юли закружилась голова от ее слов.

– Каким экстрасенсам? Вы обращались к нетрадиционной медицине? – горячая волна, словно лава, стала растекаться по всему телу. Ее дыхание замерло в ожидании ответа.

– Да к кому мы только не обращались, – ответила Надежда немного резко. – Были моменты, когда даже врачи подозревали, что дело не чисто. Рецидив сам прошел без преднизолона один раз, наш гомеопат сказал не давать и все. Белок был уже 3 грамма в моче, а я отказ писала от лечения.

– Быть того не может! – выдохнула впечатлительная Юля. – А можно его контакт?

– Он уже не работает, к сожалению. Это он нас поставил на ноги. Поэтому не нужно никогда отчаиваться. Нужно бороться за своего ребенка. И самое сильное – это молитва матери. Когда нас в первый раз вытащили с того света здесь и дочь ответила на преднизолон, мне так и сказали: не знаем, кому вы молились. Это просто чудо.

Юля почувствовала влагу в глазах и стала часто моргать, чтобы не расплакаться.

– Поэтому вы так не рубите с плеча, все образуется. Главное – верить в это. И от своего счастья не торопитесь отказываться. Вам нравится этот человек?

– Как он может не нравиться? – вздохнула Юля. – По-моему, он слишком хорош. Я даже сперва не могла поверить, что такой человек мог обратить на меня внимание. А теперь он даже и забыть, говорит, не может.

– Тогда за чем же дело? Просто общайтесь с ним, вас это ни к чему не обязывает. А потом видно будет.

– Я не могу так. Я не чувствую, что имею право на такие вещи теперь, пока Катя нестабильна. Просто не имею. И кармически это неправильно. Если я начну заниматься собой, своей жизнью, Кате наверняка станет хуже.

– Это многолетняя болезнь. Пока вы сможете сделать глоток воздуха, пройдут годы, и возраст ваш уже будет не тот. Жизнь коротка.

– Но ведь вы не крутили романы, пока у вас все было нестабильно, – возразила Юля, – и ваши годы тоже прошли. Но так было правильно. А теперь вы просто хотите мне того, что сами упустили. Но мы обе знаем, что я не смогу реализовать ни вашу мечту, ни свою. Мои годы тоже уйдут, и я тоже буду нести эту ношу, как и вы. Так случается иногда, что нам становится очень многое не подвластно, даже самые банальные вещи. И ничего с