Агония - Оксана Николаевна Сергеева

у Регины заложило уши, разболелась голова, и стало плохо в душе. Но они оба не придали этому серьезного значения, решив, что это банальная простуда.

А на следующий день Регина оглохла…

— Врач сказал, что нам повезло, мы вовремя успели. Пациенты с такой проблемой, как правило, обращаются в больницу, когда происходит острая потеря слуха и изменения уже необратимы. До этого они просто не понимают, что происходит. Регина тоже думала, что простудилась…

— Необратимы? Она мне сказала, что через неделю ее выпишут, и все будет нормально.

— Острый неврит слухового нерва. С таким диагнозом чуда не ждите. Чуда не будет, — прямо и жестко сказал Вадим, вдребезги разбивая материнские надежды на лучшее.

— Господи, звучит, как приговор, — подавленно произнесла Елена Ивановна.

Она шла в распахнутом пальто, но не чувствовала ни ветра, ни холода, горя внутри отчаянием и болью за дочь.

— Потому что это так и есть, — но Шамрай и не думал смягчать тон и щадить материнские чувства. — Чем быстрее вы привыкните к этой мысли, тем быстрее потом Регина придет в себя и научится жить по-новому. Надо спасать то, что осталось. Правым ухом она уже не слышит, теперь главное, не потерять и левое.

— Совсем нет никакой надежды? — Елена Ивановна и сама не заметила, как остановилась.

— Нерв еще живой. Восстановить слух попытаются хотя бы частично, но гарантий не дают. С таким диагнозом нет никаких гарантий.

Ему так и сказали: неврит лечится, но не вылечивается. Регине это теперь на всю жизнь. Сейчас снимут воспаление и сделают все возможное, чтобы вернуть слух, но два раза в год обязательно надо будет проходить поддерживающее лечение. Чтобы совсем не оглохнуть.

— Врач не стал озвучивать ей окончательных прогнозов. Пока она находится на лечении, не надо ей этого знать, все скажут при выписке. Она должна быть спокойна. Оттого что она будет истерить, ей только хуже. Вчера еле успокоили.

— Как же так… в один день…

— И лор, и невролог сошлись на том, что неврит — это последствие тяжелого стресса. Нарушилась работа сосудов. Возможно от повышенного давления.

— Как же я теперь ее оставлю?

— Если хотите знать мое мнение, то лучше сделать, как она хочет. Пусть немного придет в себя. Она еще в шоке, ей плохо и неудобно. Я своим тоже сказал, чтобы визиты пока отложили. Общаться ей сейчас неудобно, и она не хочет никого видеть.

Оно и понятно, его самого точно так же раздражали бы эти жалостливые взгляды, рыдания в платочек и неуклюжие попытки изображать позитив.

— Хорошо, как скажешь, — смирилась мать Регины и решительно перевела разговор в другое русло: — Вадим, я звонила ее отцу. Он сегодня-завтра должен перевести деньги…

— Зачем? — тут же недовольно перебил он. — Деньги у меня есть.

— И не спорь! — твердо сказала Чарушина. — Я считаю это правильным. Он ее отец! Пусть оторвет свою задницу и пошевелится, сделает что-нибудь для дочери! Еще столько расходов предстоит! И вообще, назвался мужем — терпи тещу!

— Точно, — усмехнулся Шамрай, — на это мне возразить нечего, довод железный.

Вадим проводил Елену Ивановну и поехал к родителям. Как представил, что теперь единственным живым существом в его квартире будет телевизор, похолодел. Но и к Светке идти не хотелось. Почему-то потянуло именно к матери…

Мама была чрезвычайна рада его видеть, сумев разом и слезу горестную пустить, и поругать за невежливость. Как он мог не привезти маму Регины к ним познакомиться?

— Мам, как-то не очень хорошее время для знакомства.

— И что теперь? Наоборот! Нужно поддержать женщину, представь, такое горе с ребенком!

— Мама, представь, я представляю!

— Ладно, ладно. Не рычи, я тоже переживаю. Ужинать будешь?

— Нет. Не знаю. — Мыслями был не здесь. Даже чтобы ответить на такой простой вопрос, понадобилось приложить усилия.

— Будешь.

— Буду. — Шумно выдохнув, Вадим уселся за стол. — Мы завтра заявление в загс хотели подать. Собирались вас вчера новостью порадовать. Порадовали, блин.

— И что вам мешает это сделать? Регина, понятно, в больнице, а ты нет. Вот я, например, ужасно ненавижу, когда что-то портит мои планы.

— Мама, у тебя просто идея фикс меня женить. Неважно как. Неважно когда.

— А ты думаешь у других мамочек не так?

— Мне кажется, нет.

— Тебе кажется. А если какая-то мамочка говорит, что до личной жизни ребенка ей нет дела, то она нагло врет. Прикидывается. Да-да, сынок, все так и есть, не смейся. Это колесо жизни. Сначала думаешь, ну вот, соседский уже пошел, а мой сидит… Ладно, и мой пошел. Соседский уже цифры и буквы пишет, а мой нет. Ну хоть рисует хорошо и стишки наизусть рассказывает… Соседский уже по девкам бегает, а мой… ну, с этим у тебя никогда проблем не было. А потом думаешь, соседский уже женился и ребенка родил, а мой все так и бегает по девкам!

Шамрай рассмеялся:

— Мама, можешь быть спокойна, свое я уже отбегал.

— Слава богу! — воскликнула мать. — Что? Звоню Валентине Петровне?

— Зачем?

— Потому что у нее есть подружка, которая работает в загсе.

— Звони, — кивнул Вадим.

Это был один из тех редких случаев, когда сын был абсолютно согласен с матерью.

На следующий день после обеда Вадим уже был у Регины в палате с букетом ромашек и заявлением о регистрации брака.

— Мои любимые, — улыбнулась она, взяв цветы, и ее улыбка легла Шамраю на душу ощутимым теплом. — Что за повод?

— Я к тебе с предложением.

— С каким? — шутливо нахмурилась Чарушина.

Он выложил из портфеля на стол принесенный документ.

— Подписывай.

— Шамрай, зачем тебе глухая жена? — засмеялась она, увидев заполненное заявление о регистрации брака. На нем не хватало только ее подписи.

Она будто смеялась и будто шутила, но при этом не смотрела в глаза. Она даже немного отступила от стола, будто боялась поддаться искушению и сделать именно то, чего от нее ждали.

— Киса, не трепи мне нервы такими заявлениями. Рисуй автограф. Ты мне обещала, помнишь? Ромахи не врут. — Ему не нравилось, что она медлит. Ему не нравились ее сомнения.

— О, да! — засмеялась Киса. — Такое разве забудешь! Реня выходи за меня, а сам пьяный и весь в помаде!

— Не весь! Я ж говорил, у коллеги был день рождения, я не мог не пойти. Мне еще с ним работать.

— Сама не знаю, как я тебя тогда не придушила!

— Киса, ей-богу, я же не с помадой на члене пришел! Подумаешь, рукав где-то замарал… само прилипло.

— Помада сама не прилипает! А вот баба какая-нибудь! с помадой на губах! вполне может прилипнуть!

— Честно