Агония - Оксана Николаевна Сергеева

как бурная река. Стремительно пролетел сентябрь, наступил октябрь, принося с собой то дождь, то запоздалое тепло. Листья с деревьев почти все опали, солнце уже не грело — догревало.

Бушевала осень…

Сегодня Вадим вернулся домой позже, чем обычно. Всегда считал, что лучше задержаться в пятницу, чем в понедельник носиться, как ужаленному. На улице уже хмуро потемнело, загадочно горели фонари, и дул слишком суровый даже для такого времени года ветер. Шамрай вдыхал этот холодный ветер, и его запах ложился на душу каким-то неясным беспокойством. И сам не знал, откуда взялась эта внезапная тревога. Из-за Рени, наверное. Она последние два дня плохо себя чувствовала, жаловалась на головную боль и саднящее горло. Боялась, что свалится с гриппом, да и Вадим за нее боялся. За любимую женщину переживаешь вдвойне. Незнакомое для Шамрая состояние, но теперь он к нему привык.

Любовь не меняет, любовь окрыляет и открывает. Человеку — что-то новое в себе. Человека — для других. Любовь учит жить со страстью первооткрывателя, с сердечным рвением и любопытством. Она убивает скуку бытия и рисует новые грани привычных взглядов.

Любовь делает мир другим, и у Шамрая в душе бушевала другая осень. Его осень пахла духами любимой женщины. У его осени синие глаза…

Зная, что Регина у Светланы, Вадим вышел из лифта на этаже сестры и несколько раз нетерпеливо позвонил в дверь.

— А ты чего так поздно? Заработался? — спросил Кирилл, открыв ему.

— Нормальные люди уже пьют давно, а я все работаю, — проворчал Шамрай, для удобства перехватывая другой рукой принесенный с собой пакет с продуктами.

— Не пройдешь даже? — показалась из гостиной Света, а за ней и Реня.

— Нет, устал. Реня, пошли домой. И вы отдыхайте.

— Он все время задерживается, наверное, потому что у него секретутка привлекательная, — не удержалась и подколола Шамрая любимая.

— Да, очень, — хмыкнул Вадим. — И заботливая.

— Я же говорила, — пихнула его в бок.

— Ей пятьдесят лет, у нее трое детей, и она дружит с моей мамой. Она капец какая заботливая. — Отступил от двери, выпуская Регину и выходя следом.

— Завтра у нас субботняя явка к родителям, не забудь. Со всех отчет, — посмеялась Света.

— Забудешь тут, — усмехнулся брат. — Главное, Ренюшу с Кирюшей не забыть, а то анафема. Они ж теперь мамулькины фавориты.

На площадке Реня первым делом обняла Вадима. Странное дело, жили уже вместе и практически не расставались, а все равно каждый раз внутри пожар. Он на порог — у нее внутри пожар. Его нет — и хочется быстрее увидеться.

— Целоваться не будем, а то вдруг я болею.

— Вот смешная. Мы уже давно обменялись и микробами, и бациллами. — Он все равно поцеловал ее, а потом они поднялись в квартиру.

Регина первым делом принялась разбирать принесенные из магазина продукты.

Она так хотела груш, он купил ей груши…

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Шамрай, снимая галстук и пиджак прямо на кухне.

— Нормально. Отлежусь на выходных. На улице снова дождь? — глянула в мансардное окно.

— Нет дождя. Сухо. Прохладно, но сухо.

— Нет? — переспросила Чарушина, снова поднимая глаза вверх: стекло сухое, вода по нему не бежала. — Это у меня в ушах так шумит? Точно свалюсь с гриппом.

— После ужина выпьешь чай с медом и бегом в постель, поняла? — строго сказал Вадик. Почти приказал.

— Поняла, — послушно улыбнулась. — Считай, я уже в постели.

— Хорошая девочка. Всегда бы так.

— Не жалуйся.

…На следующий день Шамрай проснулся один. Регины в кровати уже не было, хотя в выходные она обычно никогда не вскакивала рано. Они оба любили понежиться в постели, любили эти незабываемые минуты близости и душевного умиротворения.

Сонное утро. Родной человек уютно спит на твоем плече. Вы слышите сердцебиение друг друга, вы чувствуете друг друга кожей, по венам еще эхом бродит пережитое удовольствие. Что может быть прекрасней?

Открыв глаза, Вадим не собирался тут же вскакивать, но доносившийся из гостиной громкий шум заставил выбраться из кровати. В самом шуме не было ничего примечательного. Это звук работающего телевизора. Необычной показалась его громкость.

Потом все стихло. Но через несколько секунд повторилось.

— Киса, ты чего со звуком играешься? — сонно спросил Вадим, спускаясь по лестнице.

Киса на голос не обернулась. Продолжила заниматься своим делом: переключать с канала на канал, убавляя и прибавляя громкость.

Шамрай замер, удивленный бессмысленностью ее действий.

— Регина, — снова позвал, и она, заметив его, отбросила пульт на диван. — Чего со звуком, говорю, играешься?

Реня еще ничего не ответила, Шамрай еще ничего не понял, но внутри вздрогнул, когда увидел ее лицо. Чарушина смотрела на него испуганно, словно не узнавала. По ее беспомощному испытующему взгляду он вдруг понял: она не слышит его.

— Ты слышишь меня? — спросил еще раз, оставаясь на месте.

Чарушина поджала губы, точно собиралась заплакать, и покачала головой.

— А так слышишь? — двинулся к ней ближе, чувствуя, как по позвоночнику прошел холодок, будто по нему скатилась льдинка.

— Да, — прошептала она. — Но плохо.

— Собирайся! Быстро!

— Куда?

— В больницу!

Глава 26

Вадим не стал заморачиваться с поиском удобной клиники и отвез Регину в «Лапино». В тот же день ее положили в стационар, и ночь она провела в госпитале. Это была одна из тех невыносимо долгих и кошмарных ночей, которые запоминаются на всю жизнь.

В воскресенье приехала мама, и надо бы радоваться: родной человек рядом. Но с ее приездом стало только хуже. Регина ненавидела выглядеть слабой и не любила жаловаться, сочувствие ее не поддерживало, а убивало. Бледный и подавленный вид матери действовал угнетающе. Елена Ивановна старалась и сама держаться оптимистично, и дочь пыталась подбодрить, но получалось наоборот. Нормально разговаривать они не могли. Мама забывалась, то и дело сбиваясь на обычную интонацию, поэтому Рене приходилось постоянно переспрашивать, а это лишь умножало в ней ощущение неполноценности. Слышать здоровым ухом мешал постоянный шум — как будто в голове работало радио со сбитой частотой. Сквозь это шипение порой трудно удавалось разобрать не то что чужую речь, но даже свою.

— Как же так, моя девочка? Ну как же так? — все со слезами на глазах проговаривала Елена Ивановна и гладила дочь по голове. Тут и слух не нужно напрягать, чтобы расслышать материнское бормотание, эти слова Регина уже читала по губам. — Я сегодня уеду в Тулу, а завтра попрошу отпуск за свой счет и вернусь.

— Мама, не надо.

— Как это не надо?

— Езжай спокойно. Я не одна, со мной Вадик. А здесь, как ты сама видишь,