Честь – никому! Том 1. Багровый снег - Елена Семенова

– Христиане вы аль нет? Пристрелите кто-нибудь за ради Господа Бога!

Его друг бросился к Арсентьеву:

– Ростислав Андреевич, сделайте вы… Чтоб не мучился и к этим изуверам краснопёрым не попал… Я не могу, а вам же несложно… – и глаза отвёл, протягивая пистолет.

Капитан взял оружие подошёл к умирающему. Развороченное тело, мутные, полные мукой глаза, хриплый голос:

– Спасибо…

Арсентьев нажал на курок и, не задерживаясь, ринулся в бой. Ни малейшего движения души, ни единого чувства… Словно панцирем покрыто сердце, словно мертво оно, а жизнь продолжается по инерции, по долгу…

Не трепетало оледенелое сердце при расстрелах пленных, не дрожала от вида чужих страданий, не колебалось от угрозы собственной жизни, от близости смерти. Оттого, может, и сама костлявая стала бояться и обходить Арсентьева, и так невероятно удавалось ему выходить невредимым из положений, в которых любой другой непременно был бы убит. Раз за разом испытывал он судьбу. Испытывал и теперь, пробираясь по холмистой местности в поисках отряда Покровского, зная, что вокруг кишат большевики…

– Стой! – рявкнул нежданно чей-то голос совсем рядом.

Капитан обернулся и увидел в нескольких шагах перед собой трёх казаков и солдата. В том, что они – красные Ростислав Андреевич не усомнился.

– Ты кто такой? Откуда? Куда идёшь?

Арсентьев замычал, изображая немого и подпуская их ближе. Он уже заметил, что винтовка есть только у солдата, тогда как казаки вооружены шашками. Любопытно знать, откуда они сами? И далеко ли их основные силы? Не притаилось ли за ближайшими деревьями ещё несколько десятков «товарищей»? Тогда конец. Смерти Ростислав Андреевич не боялся и даже был бы ей рад, но не теперь, когда так необходимо было выполнить данное поручение.

– Ты немой, что ли?

– Притворяется, сволочь!

«Товарищи» подошли вплотную. В одно мгновение Арсентьев выстрелил из зажатого в левой руке револьвера, незаметного под широким рукавом черкески, в грудь солдату, а правой рукой выхватил шашку одного из казаков и нанёс ему мощный удар. Теперь нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь из них завладел винтовкой. Ростислав Андреевич ринулся вперёд, легко орудуя шашкой, отбиваясь от двух противников и оттесняя их назад. Одному из них удалось слегка рассечь капитану предплечье. В этот момент из-за деревьев выехало несколько всадников. «Конец!» – мелькнула мысль, но Арсентьев продолжил бой. Краем глаза он заметил, как раненый им казак всё-таки дотянулся до винтовки и уже прицелился в него. Ещё секунда и прогремел бы выстрел, но подлетевший всадник сразил казака блеснувшей, как молния, разрезая воздух, шашкой. Несколько выстрелов, и двое других замертво повалились на землю. Ростислав Андреевич утёр пот и, зажимая кровоточащую рану, обернулся к своим нечаянным спасителям. Это был небольшой конный отряд, принадлежность которого определить было нельзя, так как никаких знаков отличия облачённые в черкески люди не имели. Предводитель отряда, невысокий, смугловатый человек с хмурым лицом заговорил первым:

– Кто ты такой?

Не долго думая, Ростислав Андреевич пошёл ва-банк: выпрямившись по-военному, он представился:

– Капитан третьей роты Офицерского генерала Маркова полка Добровольческой армии Арсентьев! К вашим услугам.

Всадники переглянулись, и командир, помедлив, кивнул:

– Полковник Улагай!

Арсентьев облегчённо вздохнул: свои! Снова судьба сохранила Ростиславу Андреевичу жизнь. Аля, милая, дорогая, незабвенная Аля, к твоим ли молитвам так прислушивается Господь? Твой ли святой Заступник, образ которого всегда у сердца, охраняет? Не то важно теперь, а то, что выполнил очередное опасное поручение, которое, вероятно, стоило бы жизни любому другому. Наконец-то в этом большевистском логове – свои! Кубанцы! Как глоток живительного воздуха для измождённой, находящейся на пороге отчаяния армии!

Всего восемнадцать вёрст разделяло две кочующие армии, но между ними лежала станица Ново-Дмитриевская, где укрепилась трёхтысячная, хорошо вооружённая группировка красных. Решено было нанести удар сразу с двух сторон и таким образом не дать большевикам уйти. На рассвете пятнадцатого марта Корнилов двинул войска в путь. Всю предшествовавшую ночь лил, не прекращаясь ни на мгновенье, дождь. К утру тучи рассеялись, и показалось солнце, но вскоре ливень, смешанный со снегом, начался с новой силой. Дороги размыло, и в жидкой грязи безнадежно увязали подводы, которые не в силах были вытянуть слабые черкесские лошадки. Тряпьё и одеяла, которыми были кое-как укрыты раненые, промокли насквозь. Промокли насквозь и идущие сквозь густой туман Добровольцы. Ветер швырял в лицо хлопья снега, нещадно колол лица, глаза, становилось тяжело дышать. Снега намело на аршин, а к вечеру ударил мороз, и до нитки промокшая одежда обледенела настолько, что полы шинелей ломались с хрустом, как стекло.

В двух верстах от Ново-Дмитриевской передовые отряды армии имели стычку с большевистской заставой, которая поспешно ретировалась. Дорогу к станице преграждала речка Чёрная. Неширокая и мелкая в обычное время, теперь она превратилась в бурный, грязный поток, размывающий берега и сметающий мосты. Армия остановилась перед неожиданным препятствием. Корнилов разослал конные разъезды на поиски переправы, но переправ не находилось.

Ростислав Андреевич чувствовал, как от холода немеет тело, как даже губы сводит от ледяного ветра. Ночь в чистом поле, в объятиях лютующей вьюги готова была расправиться с армией вместо большевиков. В трёх хатах, стоявших на берегу, по очереди грелись воины. Люди сгрудились у реки, тронутой ледяной коркой, и то там, то здесь мелькала высокая белая папаха генерала Маркова. Арсентьев с трудом отгонял от себя наваливающийся сон. Внезапно в нескольких шагах от себя он заметил крадущуюся фигуру. По всей видимости, это был кто-то из местных жителей. Ростислав Андреевич прыжком подскочил к нему и мёртвой хваткой схватил за плечо.

– Отпустите, господин офицер! – заголосил пленник. – Я не сделал ничего худого!

– Ты реку хорошо знаешь? – спросил Арсентьев.

– А как не знать? Всю жизнь у ней…

– Глубока она?

– Какой там глубока! Воробей пешком перейдёт в отдельных местах в обыденное время!

– Брод покажешь?

– Ваше благородие, пощадите! Семья у меня… Отпустите Христа ради!

Ростислав Андреевич с силой тряхнул пленника и погрозил ему пистолетом:

– Слушай ты! Я тебя зараз могу пристрелить, как пособника большевиков! И, если хочешь жить, то сейчас покажешь брод! И не вздумай хитрить, а то я тебя ко всем чертям в пекло спроважу!

Перепуганного проводника капитан повёл прямиком к генералу Маркову. Сергей Леонидович сурово взглянул на пленника и сказал не терпящим возражений тоном:

– Значит, брод знаешь? Очень кстати! Первым и пойдёшь по нему! А то сунемся вброд по самый рот…

Проводник не посмел перечить и, поникнув, ступил в реку. Генерал неотрывно следил за дрожащей фигурой, двигающейся по ледяной воде, совсем рядом с разрушенным мостом.