Английский пациент - Майкл Ондатже

Маленький сапер-индиец в английской военной форме лежит у ееног, рядом с тремя парами домашних туфель. Кажется, время здесь остановилось.Каждый из них выбрал удобную позицию, чтобы забыть о времени. Так другие будутвспоминать нас. Спокойно улыбающихся, когда мы доверяем своему окружению. Две фигурыс Кипом у их ног будто обсуждают его судьбу. Терракотовая рука поднята в жестеисполнения, обещания большого будущею для этого солдата-иностранца, спящего,как ребенок. И все они, трое, почти готовы прийти к решению и согласию.

Под тонким слоем пыли лицо ангела светится мощью и радостью.К его спине приделаны шесть лампочек, двух из которых уже нет. Но, несмотря наэто, происходит чудо, и электричество подсвечивает его крылья, так что ихкрасный, синий и золотой цвета, словно позаимствованные у горчичных полей,оживают в этот послеполуденный час.

* * *

Где бы теперь ни находилась Хана, она чувствует, что вбудущем Кип уйдет из ее жизни Она постоянно думает об этом.

Дорога, по которой он уходит от нее, началась, когда онпревратился среди них в молчаливый камень. Хана хорошо помнит все детали тогоавгустовского дня: каким было небо, предметы, которые лежали на столе передней, и надвигалась новая гроза.

Она видит его в поле, видит, как он сдавил голову руками, нопонимает, что это не от боли, а чтобы плотнее прижать наушники. Он в сотнеметров от нее, на нижнем поле, и вот она слышит его громкий крик. Впервые, каки все остальные обитатели виллы: ведь до того дня он ни разу не позволил себеповысить голос в разговоре с любым из них.

Он падает на колено, словно хочет завязать шнурок. Некотороевремя сидит так, потом медленно встает и зигзагами идет к своей палатке, входити закрывает за собой полог. Раздается сухой треск грома, и она видит, какпосинели кисти и предплечья ее рук.

Кип появляется из палатки с автоматом. Он решительно идет вздание виллы Сан-Джироламо, проносится мимо Ханы, словно металлический шарик,катящийся в лунку, устремляется в дверь, по ступенькам, перепрыгивая через три,тяжело дыша, стуча ботинками на лестнице, потом но коридору. Она сидит застолом в кухне, перед ней книга, карандаш, все как бы застыло и потемнело впредгрозовом свете.

Он врывается в спальню пациента и останавливается у егокровати.

– Привет, сапер.

Он держит автомат на груди, ремень натянут через согнутуюруку.

– Что там происходит?

Кип смотрит с осуждением, он словно отделился оn этого мира,по смуглому лицу катятся слезы. Дернувшись, он стреляет в старый фонтан настене (гипс рассыпается по кровати), затем поворачивается и наводит автомат наангличанина. Он начинает дрожать, потом пытается собраться.

– Опусти автомат, Кип.

Он резко откидывается к стене и перестает дрожать. В воздухевсе еще кружится пыль от выстрела.

– Все эти последние месяцы я сидел вот здесь, у изножиявашей кровати, и слушал вас, дяденька. И в детстве я делал то же самое,впитывая все, чему меня учили старшие люди, и веря, что когда-нибудь смогуприменить эти знания, слегка изменяя их или даже дополняя собственным опытом, исмогу передать их кому-то другому.

Я вырос в стране, где соблюдают традиции, а позднее былвынужден гораздо чаще сталкиваться с традициями вашей страны и привык к ним.Ваш хрупкий белый остров[109] своими традициями, манерами, книгами, префектами илогикой так или иначе изменил остальной мир. Вы хотите точного соблюденияправил понедения. Я знал: если возьму чашку не теми пальцами, меня прогонят.Если неправильно завяжу галстук, меня проигнорируют. Что дало вам такую силу?Может, корабли? А может, как говорил мой брат, то, что у вас были писанаяистория и печатные машины?

Сначала вы, а потом американцы обратили нас в свою верусвоими миссионерскими правилами. И солдаты-индийцы умирали, как герои, и моглисчитаться «полноценными». Вы ведете войны, словно играете в крикет. Как вамудалось одурачить нас и втянуть в это? Бог… послушайте, что вы сделали…

Он бросает автомат на кровать и подходит к англичанину.Детекторный приемник свисает с пояса. Отстегнув его, он надевает наушники наобгоревшую голову пациента. Тот морщится от боли, но сапер не обращает на этовнимания. Затем он возвращается и берет автомат. Он видит Хану у двери.

Они сбросили бомбу, а потом еще одну. Хиросима и Нагасаки.

Он поворачивает дуло к окну. Ястреб в небе над долиной какбы преднамеренно попадает в прицел его автомата.

Он закрывает глаза, и перед ним встают азиатские улицы,объятые огнем. Огонь катится по городу жарким ураганом, сжигая его, словнобумажный лист карты, испепеляя тела на своем пути, которые тенью исчезают ввоздухе.

Он снова содрогается, будто в ознобе тропической лихорадки,от такого «мудрого достижения» Запада.

Он наблюдает за английским пациентом, который внимательнослушает то, что говорят в наушниках. Прицел автомата движется по его носу,ниже, к адамову яблоку, несколько выше ключиц. Кип задерживает дыхание. Рукатверда, цель выверена точно.

Тогда англичанин переводит взгляд на него.

– Сапер.

В этот момент в комнате появляется Караваджо и направляетсяк ним, но приклад, летя по дуге, толкает его в грудь, как тяжелый удар лапызверя. А потом, завершая движение, которому его обучили в казармах Индии иАнглии, Кип снова берет в прицел шею обгоревшего человека.

– Кип, давай поговорим.

Но его лицо заострилось и затвердело. Сдерживая слезы иужас, он глядит вокруг, на людей рядом, в другом свете. Наступит ночь, будеттуман, но темные глаза молодого воина не выпустят нового обнаруженного врага изполя зрения.

– Мой брат говорил мне. «Никогда не забывай о Европе».Он говорил: «Никогда не подставляй ей спину. Дилеры. Вербовщики. Картографы.Никогда не доверяй европейцам. Никогда не здоровайся с ними». Но мы… О, нас таклегко увлечь! Мы поддались на ваши речи, награды и церемонии. Что я делаю этипоследние годы? Отрезаю провода, обезвреживаю дьявольские штуки. Зачем? Чтобыэто случилось?

– Что случилось? Господи, да скажи же нам, наконец!

– Я оставлю вам радио, где вам будет преподан урокистории. Не двигайся, Караваджо. Все эти высокопарные речи королей, королев ипрезидентов… абстрактные рассуждения о цивилизации и о коричневой чуме, котораяей якобы больше не угрожает. А вы послушайте, чем это пахнет. Послушайте радиои почувствуйте торжество в интонациях… В моей стране, когда отец нарушаетсправедливость, вы должны его убить.