Голод Рехи - Мария Токарева

смутно слышал собственное хриплое дыхание. Меч жег руку, пальцы другой впились в чешую Ветра. А внизу все разрасталась река факелов, превращаясь в бурный поток. И вот сквозь оцепенение донесся не словом, а единым порывом всех чувств звучный клич Ларта:

– В атаку!

И войско кинулось вниз, ловко спускаясь по разведанной каменистой тропе. Рехи сжал коленями шершавые бока ящера и закричал вместе со всеми: «В атаку!». Тогда река факелов всколыхнулась, затрепетала, заметалась, превращаясь из стройного потока в бурлящий водоворот.

Битва! Начиналась битва, самая настоящая, ожесточенная. Впереди Ветра не по своей воле бежали смертники-заговорщики. Рехи чуял, как от них исходит липкий запах страха, паники, обреченности. Но остальных охватил бешеный животный восторг. Рехи поддался ему, он забыл, что это не его война, он не помнил, ради кого и зачем надо сражаться. Войска схлестнулись, как два песчаных шторма, как два черных смерча. Вернее, один черный, скрытый крыльями ночи, а другой оранжевый – огненный.

Рехи воскликнул что-то неразборчивое и взмахнул мечом, снося кому-то голову, когда Ветер врезался в ряды врагов. Копейщиков, которые выставили длинные прямоугольные щиты, смел отряд на рептилиях, чья толстая шкура легко выдерживала удары ржавых стальных наконечников.

Лишь краем глаза Рехи заметил, что горе-заговорщики практически все остались висеть на копьях врагов, приняв первый удар на себя. Ларт с блеском провернул свой план. В пылу сражения об этих первых убитых никто даже не вспомнил, это потом считают потери и плетут заговоры. Здесь царствовала битва, не страх и не голод, потому что даже от вида крови Рехи не хотелось впиться в чью-нибудь глотку. Он несся вперед на Ветре вместе с Лартом, и в два меча они раздавали удары налево и направо.

– Справа! Ларт, справа! – выкрикивал временами Рехи, отлично справляясь со своей задачей телохранителя-оруженосца. – Слева!

Он лишь надеялся, что не перепутает название сторон, его разум оставался ясным и спокойным. Но его, как и всех, захватил дотоле неведомый яростный голод битвы.

Повсюду доносились возгласы, рык ящеров; от людского войска разило потом и копотью, над головой свистели горящие стрелы. Всадники же прорубались и прогрызались вперед, навстречу второму отряду. Люди размахивали мечами, карабкались на свои сложные сооружения, чтобы атаковать с возвышений.

Один громадный воин с толстенными мускулистыми ногами, облаченный в шкуры мохнатых ящеров, стоял непоколебимой преградой, вращая огромным шипастым кистенем на массивной цепи. Оружие напоминало тяжеленный кулак великана из легенд. Оно уже снесло несколько голов, которые раскалывались от удара, точно яичная скорлупа, но вместо водянистого содержимого выплескивалась кровь, осколки костей и мозг. Так распрощались с жизнью два всадника, их рептилии бестолково метались по полю битвы, оглашая ущелье неистовым ревом и раскидывая врагов. Но ими больше никто не управлял, и они только мешали, внося сумятицу.

Громила не унимался, его не брали ни метко кинутые копья, ни мечи. Еще один всадник попытался добраться до него челюстями своего ящера.

– Нет! – попытался приказать Ларт, но оказалось слишком поздно. Кистень обрушился на плоский, покрытый наростами лоб ящера и проломил его. От такого удара не спасла толстая чешуя. Рептилия истошно закричала, и в ее предсмертном вопле чудился немой укор. Всадник покатился кубарем по пыли, но остался жив. Кажется, потом он стремительно оседлал одного из осиротевших ящеров, продолжая бой. Но к опасному воину с кистенем больше не совался. Теперь его старались обходить стороной, пехота так и вовсе не лезла, а вокруг него уже собрался небольшой отряд людей. Они защищали свою бесценную штуковину для метания огненных снарядов и камней, потому что еще несколько таких уже занялись веселым костерком. Полукровки постарались использовать людские факелы против них же.

Верзила представлял смертельную угрозу. Ветер оказался неподалеку от него, но приближаться опасался. Он вместе с наездниками отбивался от толп врагов. С глухим хрустом он дробил чьи-то кости так же, как делали это мечи Ларта и Рехи. Они рубились почти в одном ритме, прикрывая друг друга, превратившись в единое трехголовое существо, способное следить за врагом во всех направлениях – рептилия, полукровка и эльф.

Рехи ни о чем не думал, глаза выхватывали оголтелые зверские рожи из общей черно-красной массы. Когда очередная лезла к ним, стремясь с наскока насадить на копье или поддеть мечом, рука наносила удар, а потом еще один и еще. Не удавалось заметить, сколько раз обрубались древки копий, сколько раз чьи-то закопченные косматые головы отлетали в пыль.

Кажется, дважды Рехи с силой обрушивал прямой удар, разваливая противников пополам, еще пару раз обрубал то руки, то части лица – уши, носы, губы. Как везло. Рука с мечом колола и резала. Внутри же все холодело и одновременно клокотало жаром, смешиваясь единым страшным ураганом, новой формой голода – голодом битвы.

Жадная пасть сражения пожирала и пожирала жизни. И хотелось добавить к добыче того выродка с кистенем. Особенно, когда он одним ударом прихлопнул несколько полукровок, взобравшихся на помост страшной военной машины.

– Проклятье, к трехногим, – негромко выругался Ларт, пришпоривая ящера. – Рехи, этот наш! Подрубай ноги, а я возьму на себя кистень!

– Понял, – сквозь гул сражения прокричал Рехи, одновременно подхватывая чужое копье в левую руку и нанося наугад диагональный удар по какому-то противнику. Теперь он держался на Ветре только благодаря сжатым коленям и икрам ног, он забыл те времена, когда боялся ездить на ящере. О нет! Это прекрасное создание стремительно несло его, точно он и правда оседлал ветер, быстрый неумолимый ураган, как тот, что смел его деревню. Теперь же он обратился в гневную руку стихии.

– Хватай! – перекинул Рехи добытое копье. Предводитель понял с полуслова. И вот они бесстрашно ринулись сквозь толщу врагов к возвышению. По пути на них ощерились еще несколькими копьями, но рядом помогали другие воины – всадники и пешие. Они отвоевывали место, чтобы уничтожить очередной механизм.

– Пора! – коротко приказал Ларт, когда ящер подобрался достаточно близко к высящейся над ними темной фигуре. Воин осыпал противников чередой бранных слов, его борода топорщилась, шкуры были порваны и прожжены. Вероятно, до того он защищал другие установки. Он сражался почти нагой – страшный дух войны, призрак из легенд. Да вот только состоял из плоти и крови, от него шел запах опасности, нет, не так: от него разило опасностью.

Ветер несся на него, не подозревая, как рискует своей жизнью, ведь защищенная роговыми наростами голова его собрата не выдержала удара. Кистень размахнулся и устремился к зверю, но Ларт натянул поводья, и Ветер, взвившись, точно в танце, кинулся боком, почти вплотную приникая к возвышению.