Голод Рехи - Мария Токарева

Рехи все продолжал тянуть, отделяя новые полосы и слои, словно изучая изнутри человеческое тело, пока Ларт не остановил жестом.

– Так говори! Когда выступает армия? – обратился предводитель, сверкая глазами.

– Через две смены красных сумерек! Через две смены! – задыхаясь, пролепетал лазутчик, глотая унизительные слезы.

– Рехи, потяни еще, вдруг он нам лжет!

И Рехи послушно потянул, кажется, даже не дыша. Как палач, как орудие Ларта, не лучше меча. Кожа рвалась неровными краями, отслаивалась кровяными ошметками.

– А-а-а! Нет! Не лгу! Никогда! Не лгу! Две смены! Две!

– Похоже, и правда не лжет, – довольно присвистнул Ларт, подбочениваясь. – Ну, а теперь, мой палач, мы отлично пообедаем.

– Вы… обещали отпустить… – выдохнул лазутчик, губы его жалко дрожали. И Рехи увидел лик кромешного отчаяния, о который разбивались самые слабые, самые безумные надежды. Казалось, как и его собственная надежда на побег из деревни. И все-таки жажда свежей крови пересилила. Едва Ларт позволил, Рехи привычным быстрым жестом припал к шее пленника, очень быстро обрывая его дальнейшие страдания. После всего совершенного это было почти актом милосердия.

Ларт же довольно набросился на свежее мясо. И на какое-то время в шатре воцарилось только жадное чавканье. Ларт сидел на полу и, не помня себя, грыз кости, лишь выплевывая волосы. Рехи же уже насытился и стоял рядом. Постепенно к нему приходило ужасное осознание содеянного. Что-то лопнуло в нем, что-то навсегда перевернулось. Был снят один из последних запретов. И все более отчетливо слышались слова Митрия про путь и опасного друга.

– Ларт… Не надо. Больше. Этого, – пробормотал опешивший Рехи, но ему казалось, что шевелятся чужие губы. Он схватился за свое лицо, ощупывая кожу и яростно растирая ее. Он искал метки какой-нибудь заразы или морду ящера, хоть какие-то знаки того, насколько он изменился. Но нет, видимо, даже пустынные рептилии не сумели бы придумать такую жестокость. На нее оказался способен лишь разумный эльф.

– Посмотрим, – глухо ухнул голос сытого предводителя.

Рехи не помнил, как прошел остаток дня, буквально стерся из памяти, выпал за малозначительностью. Руки что-то делали в шатре оружейников, кажется, он тренировался со своим новым мечом, но перед глазами стояли недавние картины и содранная кожа. И какой-то чужой силуэт, который делал все это.

В конце концов, Рехи увидел себя. Прикованным к столбу, с содранной кожей. И даже начал испытывать настоящую боль, попеременно хватаясь то за предплечья, то за живот, даже удивляясь, что там все на месте. На нем оставались только старые рубцы и шрамы. А вот на душе зияла новая рана. Даже если он сам ее нанес, нож в руку вложил Ларт. Проклятый полукровка! Проклятый… И снова Рехи видел себя. В череде образов все смешивалось, как в бреду. Да и трясло его, словно в лихорадке. Он стольких убил, стольких съел, но слово «допрос» теперь отзывалось вполне реальным ужасом.

– Выспись, нам завтра выступать на перехват, – на короткое время вырвал его из небытия голос Ларта, который уже устраивался на ночь возле трона. Рехи же съежился на шкуре, не желая ни видеть его, ни прикасаться к Телле. Он лежал, свернувшись в клубок, поджав под себя руки и ноги, все ощупывая кожу на них.

«Не моя, да нет, не моя же!» – с трудом убеждал он себя. Кажется, болезненное оцепенение заметил и Ларт. Он приподнялся, обеспокоенно встал и нагнулся над Рехи:

– Не можешь заснуть? Ничего, эльф, я тебя еще отблагодарю. Мое отражение, мой шут, мой палач! Ты справляешься отлично с любой ролью.

С этими словами Ларт приблизился к Рехи, схватил его за голову и вдруг прижал лицом к своей податливо запрокинутой шее. К той самой жилке, которую Рехи облизывал после оргии, к тому самому заветному запретному источнику. Запах ударил в ноздри…

– Пей, только немного, – прошептал Ларт. – Это будет твоей наградой за труды. Я так решил.

Рехи вновь окутывал аромат крови, он сходил с ума, превращаясь снова только в пустынного зверя. Но хотелось продлить это мимолетное удовольствие в царящем вокруг ужасе. Рехи медленно дотронулся до шеи Ларта губами, но тут же подключил клыки.

Они мягко пронзили кожу, и эльф-вампир припал к заветной жилке. На языке ощущался невероятный вкус, и в те короткие мгновения Ларт принадлежал только ему. Предводитель сам податливо откинул голову, но при этом держал Рехи за длинные волосы, чтобы в случае чего резко дернуть назад, откинуть от себя. Рехи же сжимал его плечи, чтобы удобнее припадать к жиле. Видения отступали, образы прошедшего дня сливались единой пьяной радостью от такой награды. Памяти не осталось, как и собственных мыслей.

– Хорошего понемногу, – отозвался слишком скоро Ларт. Рехи успел сделать не больше пяти глотков. Казалось, остановиться невозможно, но Рехи пересилил свой голод, свою одержимость. Он вновь приник губами к коже, слизывая последние капли.

– Еще…

– Нет. Вот твоя награда за служение мне, – отозвался Ларт, гладя его по волосам, словно ручного зверя. Правы же оказались стражники…

«Нет, проклятье! Нет! И так каждый раз теперь?» – клеймил себя Рехи. Раньше его вел только голод, но теперь он вдруг вступил в противоречие с разумом. И это оказалось странно и страшно. Инстинкты больше не служили верными помощниками. Но зато прошел чудовищный озноб, Рехи растянулся на шкуре в ногах предводителя, как его верный пес. Кажется, так называли этих существ во снах прошлого. Ненавистного предводителя, его проклятого мучителя.

Так или иначе, постепенно пришел сон, но вместе с ним и доселе незнакомое чувство вины: «Я сбился с пути… совсем сбился… Митрий! Чтоб тебе солнце на голову, Митрий! Вытащи меня отсюда! Вытащи! Или я сам должен выбраться? У вас мир умирает, вы говорите, еще невесть сколько миров могут заразиться, а вы со мной играете в игры. Ну, вот он я! Скоро стану свободен от всего, чем я когда-то был. Но эта свобода для причинения страданий. Мне кажется, твои слова о свободе от всего – это очередное испытание на прочность. Здесь что-то более сложное. А впрочем, к солнцу тебя, крылатого! К ящерам! Как же я устал… Завтра выступать, скоро новая битва. Ее бы пережить».

Голод битвы

Армия Ларта двинулась вдоль гребня гор. Впереди на прытких ящерах бежали разведчики. Пехота шла медленно, но и звериные силы старались сберечь перед грядущей битвой, так что большая часть всадников двигалась неторопливо. Рехи не нравилось медленно тащиться на Ветре, да еще периодически он слышал злые смешки и разговоры рядовых бойцов. Они не понимали, почему эльф едет верхом