Экспедиция - Моника Кристенсен

На секунду Кнуту показалось, что ему удалось переубедить его. Карстен повернулся и пошёл прочь.

– Настоящему покорителю полюса логика не нужна, – сказал он и задрал подбородок, демонстрируя героический профиль. – Ему нужны только мужество и воля, чтобы принимать трудные решения. К тому же ты сам сказал, что русские уже на пути сюда. Так что можешь надеяться, что они скоро будут здесь.

Кнут сделал шаг вперёд, но Карстен оказался проворнее. Он схватил винтовку и направил её на Кнута.

– Не вздумай остановить нас.

– Ты мне угрожаешь? Что с вами происходит? Неужели вы готовы убить полицейского, чтобы дойти до Северного полюса?

Никто не ответил. Они быстро упаковали вещи. Взяли пять лыжных палок. Большую часть провизии можно было есть холодной. Сани были заполнены только наполовину, когда они уже были готовы стартовать. Кнут стоял и смотрел на них. Он не хотел больше вступать с ними в переговоры, а тем более провоцировать их.

Начинало темнеть, когда два спутника вышли из лагеря и отправились на север, через торосы. Сани скользили легко и время от времени даже упирались им в пятки. Кнут оглянулся по сторонам. Он знал, что белые медведи умеют маскироваться во льдах. Медведь находился где-то рядом.

Кнут, как и следовало ожидать, чувствовал себя одиноким и уязвлённым, но, как ни странно, он вздохнул легко и свободно. Конечно, на долю Терье и Карстена в эти последние дни и часы выпали серьёзные испытания. И ради чего он пытался переубедить людей, потерявших способность к самокритике и трезвому анализу? Ведь им выпал шанс за несколько дней достичь Северного полюса. А уж там о них позаботятся люди с Барнео, если он сможет послать из лагеря несколько сообщений по радио. Само собой разумеется, у русских есть гражданская полиция или дежурные, наблюдающие за порядком на базе. Они же наблюдали и за российскими шахтёрскими посёлками на Шпицбергене. Как правило, на архипелаге вполне легально находились многие офицеры КГБ.

Он мог бы перечислить массу опасностей, которые грозили ему. Вряд ли он сможет выкарабкаться в случае экстремального поворота событий. Но сидеть на ящике и отчаиваться не имело смысла. Он забрался внутрь палатки. Взял свой спальный мешок и вывернул его. Повесил проветрить на ящики с провиантом. Он посмотрел вниз. Овсяная каша, сахар, замороженная и сушёная еда, которая несъедобна без горячей воды.

Два пакета с овсянкой и сахаром были вскрыты и снова заклеены серебристо-серой плёнкой.

Это напомнило ему эпизод из детства, казалось, давно забытый. Соседский кот съел крысиный яд, и его отец винил себя в том, что выставил яд в сарай. Он ещё вспомнил маленькие чашечки из старого кофейного сервиза, которые уже давно потрескались. Они стояли в полутьме в углу, и в них таилась эта ядовитая начинка, по виду напоминавшая овсянку. А еще банка с выгравированными золотым тиснением буквами на зелёном фоне стояла в сарае, рядом с инструментами, высоко, на верхней полке. Варфарин. Его мать наложила запрет на этот яд не только в связи с соседским котом, но и потому, что крысы умирали мучительной смертью. Они исходили кровью – у них начиналось и внешнее, и внутреннее кровотечение.

Кнут сел рядом с ящиком с провизией. Должна быть какая-то связь. Два разных типа крысиного яда, один во много раз сильнее другого. Один из них похож на овсянку, другой по структуре напоминал крупнокристаллический сахар. Могло ли случиться так, что яд оказался случайно среди продуктов? Но один или все участники экспедиции промаркировали банки, они точно знали, каких банок следует избегать, иначе они все погибли бы.

Нужно срочно наладить связь по радио. Кнут подошёл к антенне, поправил лыжные палки, поднял с земли и натянул кабель. Получилось, наверное, не слишком хорошо, но сойдёт и так. Приёмник трещал как и раньше. Он осторожно вращал колесо настройки, вперёд и назад. Наконец ему удалось поймать аварийную частоту.

Внезапно прорвался голос – ясно и отчётливо через все помехи. Английский с явно русским акцентом:

– LA5CJ, LA5CJ, this is Barneo. Sorry that we are late. Other emergency… but now we come…[69]

Голос исчез так же внезапно, как и появился. Возобновить связь не удалось. Кнут посылал сообщение за сообщением, указывая последнее местонахождение, ведь те двое забрали с собой GPS. Он просил о помощи. Он не сообщил, что их маленькая группа раскололась. Если вертолёт прилетит за ним, то он заберёт и остальных. Терье и Карстен не могли уйти слишком далеко. Кроме того, он знал, в каком направлении они ушли, их следы нетрудно было бы отыскать.

На горизонте светлело. Выглянуло солнце, и веер зелёных лучей раскинулся под облаками. Кнут оглянулся вокруг. Карстен прав – холм, где погребли Мадса, оказался подходящим местом для упокоения.

Вдруг он увидел его – белого медведя позади лыжных следов, ведущих на север. Пока довольно далеко, по меньшей мере в ста метрах. У него в кармане анорака лежали сигнальные ракеты и несколько петард. Кнут вынул сигнальную ракету и приготовился к выстрелу. Если медведь решит напасть на него, то у него нет ни единого шанса. Одиночный выстрел не отпугнёт его. Но медведь потоптался немного вокруг лыжных следов и деловито зашагал прочь от палатки. Вскоре он исчез из виду – его силуэт поглотили длинные тени от торосов.

Кнут задумался. По крайней мере, он сможет натянуть проволоку вокруг палатки, если найдёт, чем её закрепить. Он не решился снять антенну с лыжных палок теперь, когда ему удалось наконец наладить связь. Но у него были его собственные лыжи и еще одна запасная пара. Этого было достаточно, чтобы соорудить компактный четырёхугольник, всего в нескольких метрах от палатки. Всё же лучше, чем ничего. Он долго возился с оранжевой жёсткой проволокой, сигнальными ракетами и шплинтом. К счастью, сигнальных ракет у него было более чем достаточно.

Но прошло уже немало часов, а звука приближающегося вертолёта не было слышно. Он занёс примус в палатку, наполнил котелок снегом, приготовил ужин. Сел на свой спальный мешок и вытянул ноги. Настоящая роскошь – столько места для одного. Хотя и непривычно. Он задумался. Интересно, а где теперь, в эту минуту, находятся Терье и Карстен. Он бы не удивился, если бы они и тёмной ночью продолжали стремиться вперёд, на север, к полюсу.

Он погасил примус, палатка погрузилась в тишину. Парусина ещё некоторое время сохраняла тепло, достаточное, чтобы Кнут успел залезть в спальный мешок. Ветер снаружи стих, и было даже не особенно холодно, вероятно, не более десяти-пятнадцати градусов мороза.

Он услышал, как клубы снега скатываются с больших торосов. И с холма, где лежал Мадс. Последнее, о чём он успел подумать, – характерная тяжёлая поступь приближающегося белого медведя. Кругом стояла такая тишина, что были различимы даже звуки, раздававшиеся на большом расстоянии. Этим он себя утешал.

Но много часов спустя его разбудил совсем другой и неожиданный звук.