Экспедиция - Моника Кристенсен

Карстен раздражённо пожал плечами. Он заглянул в маленькую красную коробку. Не потребовалось особых усилий, чтобы убедиться – склянка с таблетками морфина была пуста.

– Я не могу поверить, что Мадсу удалось взять таблетки и никто из нас не проснулся, – сказал Терье.

В его голосе было столько горечи, что Кнут даже удивился. Они все трое сели, чтобы поразмышлять, как такое могло произойти.

– Так ты считаешь, что это был я?

Карстен был в бешенстве.

– Да, если ты мог умертвить две упряжки собак, то почему бы тебе не…

– Но ведь это не то же самое, – крикнул Карстен.

Казалось, что он сейчас кинется в драку.

– Итак, ты признаёшься, что отравил собак?

Терье не сдавался. Кнут дал им выговориться, им обоим. Но никто из них не реагировал так, как он ожидал.

– Я ни в чём не признаюсь. Ты ведь и сам мог бы это сделать.

– Я никак не мог. Я ничего не знал о ваших планах, пока не стало слишком поздно.

Терье оскалил зубы и скорчил страшную гримасу.

– Это было просто полное безумие – лишать их жизни, когда в экспедиции всё складывалось так удачно. Мы уже могли бы оказаться на Северном полюсе, если бы только продвигались, не думая ни о чём другом, кроме того, чтобы достичь цели.

– Прекратите свои недостойные споры, – сказал Кнут. – У нас в палатке лежит покойник. Я предлагаю всё-таки отдать дань уважения Мадсу. Мы вынесем его наружу, покроем его снегом и льдом, так, чтобы запах не привлёк белого медведя.

Терье не мог справиться со своими эмоциями. Он буквально испепелил Карстена взглядом, полным ненависти.

– Вы с Мадсом никогда не посвящали меня в планы насчёт убийства собак. Я с моими деньгами оказался просто полезным идиотом. Так же как и Свейн. Мы с ним оба понадобились вам только затем, чтобы оплатить ваши билеты на Северный полюс. Мы были сбоку припёку. Только ты и Мадс считали себя настоящей экспедицией. И именно по вашей вине экспедиция не достигла своей цели. Поэтому он и лишил себя жизни.

Терье выполз из палатки.

Карстен бросил на него суровый взгляд.

Они вынесли Мадса наружу в спальном мешке. Вытащили радиоприёмник и спрятали его в пластиковый пакет.

К счастью для глаз Кнута, было туманно и пасмурно. Контуры ландшафта стали менее отчётливыми, чем при резком солнечном свете на фоне ледовой пустыни. Глаза у Кнута напрягались не так, как прошлой ночью. Казалось, что с него вполне хватило и ночных переживаний. Но именно теперь вонь стала просто невыносимой. Она исходила от покойника.

Они нашли подходящее место около большого тороса, на покатом склоне с мягким, как шёлк, нетронутым снегом. Они дотащили туда Мадса на пластиковом коврике и плотно обвязали его. Затем они вырубили из тороса большие куски льда и сложили пирамиду. Это была нелёгкая работа. Последний кусок льда Карстен положил Мадсу на лицо. Наконец он заплакал, беззвучно, крупные слёзы катились по лицу. Застывая, капли превращались в ледышки и блестели в его бороде.

Они накидали на могилу чистого белого снега. Это были самые настоящие похороны. Кнут решил высказаться:

– Мы сделали всё это… А ведь скоро здесь будут русские. Но мы должны предпринять все усилия, чтобы белый медведь не наткнулся на нас.

Терье сказал пару слов, пока они стояли у могильного холма. А потом выпрямился и посмотрел на лёд.

– Когда здесь будет вертолёт?

– Во всяком случае, до двенадцати, но я могу связаться по радио с губернатором, сообщить о смерти нашего товарища…

– Сейчас уже второй час.

– Да-да. Пора бы связаться с внешним миром.

Время шло, а связь никак не налаживалась. Карстен и Терье замёрзли и хотели забраться в палатку, но Кнут остановил их:

– Сожалею, но сначала я должен осмотреть все вещи. Пока я буду этим заниматься, вы должны подождать снаружи.

Они обменялись довольно жёсткими репликами.

– Ты что, собираешься копаться в вещах Мадса?

У Карстена дрожал голос, и он с ненавистью взглянул на Кнута.

– Я буду копаться во всех вещах, и в твоих, кстати, тоже. После этого я просмотрю ящики и сани. Я давно уже должен был бы это сделать.

Он пытался объяснить им, что норвежский закон требует расследования смерти норвежских граждан за границей.

Они отвернулись, они не хотели даже слушать его. Пропасть между ними и Кнутом стала ещё заметнее. Он понял, что эти двое даже не думали о том, что они находятся за границей. Они воспринимали льды и море севернее Шпицбергена исключительно как территорию, принадлежащую Норвегии.

Из всех дел, которые Кнут расследовал, это показалось ему самым странным. Он будто скользил по маслу. Ни одно из своих предыдущих расследований он не мог сопоставить с тем, что произошло сейчас. Не помогали и никакие теоретические выкладки. Он не в состоянии был понять, что случилось с Мадсом. Кстати, он этого и не скрывал. Поэтому ему как полицейскому были важны самые незначительные детали и улики, которые могли бы прояснить, почему Мадс умер этой ночью.

Терье снова взорвался:

– По мне, так какого дьявола чего-то вынюхивать? Он впал в депрессию, и у него были на то свои причины. Он знал, что умирает и что на его совести числятся кое-какие прегрешения. Экспедиция обернулась катастрофой. Как ты думаешь, что он сказал бы своей жёнушке, если бы явился домой, не достигнув цели?

– Мадс умер естественной смертью. Зарубите это себе на носу.

Карстен встал рядом с Терье.

Он взглянул на Кнута, лицо у него побелело.

– Ты собираешься и дальше нас охранять? Ты думаешь, у тебя это получится? А ведь мы так замечательно обходились без тебя. Без тебя мы уже были бы на полюсе.

Кнут почувствовал, как к его лицу приливает горячая волна.

– Труп Мадса нужно доставить на русском вертолёте. Криминалисты из лаборатории в Осло займутся вскрытием. Но я согласен с тобой, Карстен. Он страдал от невыносимых болей. Наверное, он и сам понимал, что дело близится к концу, дополз и взял морфин. Можно лишь утешиться тем, что он просто заснул. Однако патологоанатому будет нетрудно установить причину смерти.

После этого взрыва эмоций говорить было особенно не о чём. Карстен подтащил один из ящиков к холму, где был похоронен Мадс. Он дал понять, что хочет остаться один и сел спиной к палатке. Терье встал на лыжи, схватил винтовку и сказал, что хочет прогуляться.

– Остальные обойдутся сигнальными пистолетами, – сказал он.

Кнут отметил про себя, что он двинулся на север, но горько усмехнулся и подумал, что он наверняка не собирался отправиться на Северный полюс один. Он снова подошёл к радиоприёмнику. Подсоединил аппарат к батарее и антенне и попытался наладить радиоконтакты со Шпицбергеном. Это не удалось, но сейчас даже помехи в радиоэфире казались желанными звуками. Спустя некоторое время он послал короткие сообщения по-норвежски и по-английски на аварийной частоте, в надежде, что кто-нибудь отзовётся.