Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов

– Везим, чего мы ждем?

– Фелинтов.

Видя, что ответ Брака не удовлетворил, охотник тяжело вздохнул и принялся объяснять.

– Фелинты это коты. Знаешь, что для кота самое важное?

– Быть умным и красивым?

– Гадить всем вокруг?

– Кретины. Для кошек самое важное в жизни, чтобы сегодняшний день был похож на вчерашний. До мелочей, до распорядка, до погоды и еды. Пожрать, поспать в привычном, знакомом и уютном месте. А больше всего коты ненавидят перемены. Не те перемены, которые они сами решили провести, навроде обустройства новой лежки или изучения новых мест для охоты. Нет, больше всего коты ненавидят, когда кто-то вторгается в их уютный мирок, ломает привычный, изо дня в день повторяющийся распорядок.

– Люди такое тоже не любят, – заметил Кандар, на мгновение опередив собиравшегося сказать то же самое Брака.

– Только кретины, – злобно прошептал Везим. – А еще коты трусливы. Некоторые скажут – осторожны, но это дурацкое жонглирование словами. Напасть со спины – да. Разъяриться и встретить мордой к морде знакомого противника – трижды да. Защитить детенышей – пять, десять раз да. Но встреть фелинт что-то настолько незнакомое, чуждое и опасное, от чего трясутся поджилки и стынет кровь в жилах – он побежит. Побежит, на первый взгляд, сломя голову, не разбирая дороги, лишь бы убраться куда подальше. Но лишь на первый взгляд.

– Коты возвращаются назад? К привычному? – спросил Брак, впечатленный внезапной говорливостью охотника. А еще не на шутку задетый поднятой темой про ход мыслей лесных хищников. Глупо, конечно, отождествлять клан степных бандитов и усатых обитателей сельских амбаров, но что-то в этом ходе мыслей было. Что-то несомненно важное. Кандар тоже навострил уши, хотя явно слушал откровения Везима не в первый раз.

– Возвращаются. Не сразу. Сперва петля. Большая, огромная, чтобы сбить со следу, вымотать, узнать врага получше. Фелинт будет юлить, прятаться, запугивать… Но против своей природы не пойдет, вернется к логову. Не в само логово, конечно, не сразу. Кот пробежится по окрестностям, все изучит, убедится, что враг отстал. И лишь после этого, со всеми возможными предосторожностями, вернется в лежку.

Брак хмыкнул. После подобных объяснений становилось понятно, зачем Жерданы с утра устраивали весь этот балаган. Сбить хищников с толку, напугать, заставить бежать сломя голову. Гиены подобным образом выгоняли из воды гребневых медуз, правда, там использовались шугалки, подвешенные на флирах. А в лесу роль шугалок преотлично сыграли обвешанные хламом братья в разноцветных хламидах.

– А потом? Если враг не отстал?

– Коты тупые. Если в первый раз не сработал трюк, они пойдут на вторую петлю. Сил у фелинтов уже поменьше, да и враг наверняка тоже устал… Поэтому вторая петля короче, иногда в два, три раза. И если враг отстал, к логову они придут куда более усталыми, и обследовать окрестности будут менее тщательно. И вот там их уже буду ждать я.

– Мы, – поправил Кандар. – Я, ты, Брак, и с десяток острых, смазанных дрянью кольев понатыканных где попало. Не считая прочих сюрпризов.

– Угу. Где попало, точно. Еще пару таких фраз, и в следующий раз я понатыкаю кольев в твою задницу и оставлю приманкой.

– А если враг не отстает? – уточнил Брак. – Продолжает идти по следу, несмотря на все уловки?

Кандар хмыкнул и демонстративно взвел пружину на тяжелом жахателе, невесть как оказавшемся в его клешне. Но под злым взглядом охотника посмурнел и аккуратно снял оружие с боевого взвода.

– Если враг не отстает, то фелинт либо продолжает бежать, либо дает бой. Причем там, где ему знаком каждый куст и каждое дерево. Хотя, для кота на этом, скорее всего, все кончено. Если преследователь и вымотался, то уж точно не настолько сильно, как котяра. Они плохо переносят долгие усилия. Порвать за минуту стадо скота – легко. Пересечь лес за час – запросто. Но полдня путать следы и бежать от преследователя – тут любой фелинт превратится в валящуюся с ног от усталости развалину, не видящую дальше собственного рыла. Здесь мы его и возьмем.

– Практично, – заметил Брак. – Это всегда срабатывает?

– Если за дело берутся не криворукие кретины – всегда. У нас есть опыт, хорошие, выносливые загонщики, удобная местность, вид на лежку и вы двое, на всякий случай. Главное, чтобы фелинты не подвели. А они никогда не подводят. Крутят восьмерку как миленькие, каждый шаргов раз. И никогда ничему не учатся.

– Ну, не все так просто, – добавил Кандар. – Подохнуть при охоте на фелинта можно запросто, особенно если попадется матерый, который уже однажды пережил загон. Такие на цветастые тряпки и шум не ведутся, сразу атакуют. Для этого Жерданы и тащат с собой целый арсенал, чтобы в случае чего просто забить тварь на месте. Им за такое полагаются лишние кри и бочонок пива, если выживут.

– Эти выживут, – проворчал Везим. В хриплом шепоте сквозило затаенное уважение.

До означенного охотником срока еще было порядком времени, но разговор сам собой затих. Везим возился с длинным двуствольным жахателем, к которому было намертво сведено лезвие топора, Кандар дремал, откинувшись на стуле, где-то в лесу троица братьев гоняла по болотам ошалевших фелинтов, а Брак размышлял. Благо, пищи для размышлений хватало.

Впервые за долгое время он оказался в роли ученика. Причем не так, как это происходило с тем же Часовщиком, где старший механик делился мудростью пусть и с младшим, но тоже механиком. В лесу все было по-другому, и Брак на собственной шкуре почувствовал то, что наверняка неоднократно испытывал Логи – ошеломление от количества свалившейся на него информации и чувство собственной бесполезности. Даже Кандар, который всю жизнь провел в степи и был старше всего на пару лет, – и тот знал о местных реалиях настолько больше, что на фоне Брака казался умудренным опытом лесовиком, с пеленок не вылезавшим из под замшелых коряг и добывшим свой первый эйнос года этак в три.

Странное было ощущение. Не сказать, что неприятное, скорее непривычное. И даже, пожалуй, немного притягательное.

Брак снова вытащил фигурку и принялся править сидящего на стуле человечка. Везим не обратил на это внимания, а вот Кандар встрепенулся и заинтересованно спросил:

– Это для забойки? На продажу делаешь?

Калека