Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

Митя говорил тихо и быстро, он перегнулся через столик идышал Волкову в лицо коньячно-табачным духом. Волков слушал молча. Ончувствовал, что рубашка под мышками промокла насквозь.

– Вот ты сидишь передо мной, бледный и потный, и не знаешь,что сказать, – усмехнулся Синицын. – Скажи мне, что ты помнишь, как мыприезжали в Тобольск, помнишь Лену Полянскую, Ольгу, сестренку мою. И меня тысразу узнал. А девочек ты не убивал. Не было этого. Ну, скажи, Веня. Мнедостаточно твоего слова, и я поверю. Нас никто не слышит сейчас. Мы говорим стобой о том, что известно только нам двоим – тебе и мне. Я сначала хотелшантажнуть тебя, каюсь. Но потом мне стало противно. Мне не нужны ни деньгитвои, ни клипы, ни раскрутка. Мне даже оправдания твои не нужны. Просто скажи,что ты не убивал тех шестерых девочек. Поверю тебе на слово. Ну?!

– Ты пьян. Проспись, – тихо произнес Волков и добавилгромко:

– Пошел вон, надоел!

– Ну, как знаешь, – пожал плечами Митя, встал из-за стола,залпом допил свой остывший кофе, подошел к стойке расплатился с официантом и неспеша покинул бар.

Волков не успел сразу рассказать Регине об этом разговоре.Ее не было в Москве. Она улетала на три дня в Париж.

Она вернулась и прямо из аэропорта приехала в клуб «Статус»,где проходила презентация нового альбома Юрия Азарова. Она любила вот такзаявляться с корабля на бал. Впрочем никакого бала в «Статусе» не было, толькоскучный фуршет.

Пофланировав по залу, пообщавшись с теми, с кем надо былопообщаться, они с Веней уже собрались уезжать, не спеша направились к выходу.Азаров провожал их.

И вдруг перед ними вырос как из-под земли Синицын.Непонятно, как он попал в закрытый клуб, да еще в джинсах и свитере.

Он подошел к Вене почти вплотную и тихо произнес:

– Слушай, комсомолец, а ведь у тебя тогда не пошла кровь износа. Ты соврал. Это была кровь той девочки. И кулончик в форме сердечка тыснял с убитой в Тюмени. Ты ведь помнишь дискотеку в ПТУ? Ты знаешь, как звалиту девочку? Наташа! Она была одна у матери. Ее мать умерла от инфаркта. Сразу,в машине «Скорой». Алкаш, которого расстреляли, был прав, когда не признавался.Его расстреляли вместо тебя, комсомолец.

Синицын говорил все громче, но гул разодетой фланирующейтолпы заглушал его слова. Первой опомнилась Регина.

– Есть здесь служба безопасности или нет, черт возьми! –спокойно произнесла она. – Уберите от нас этого сумасшедшего!

Два широкоплечих молодца в строгих костюмах поволоклиСиницына к выходу.

– Ты маньяк, комсомолец! Ты – серийный убийца! РегинаВалентиновна, он убьет вас! Берегитесь! – выкрикивал Митя, покорно следуя квыходу.

Оглянувшись, Регина наткнулась на внимательные, холодныеглаза Азарова…

Майкл потолстел и отрастил бороду. Он был лыс как коленка,из-за полноты и небольшого росточка напоминал тугой, весело прыгающий теннисныймячик. Он выглядел бодрым и отдохнувшим, несмотря на многочасовой перелет.

– Ты знаешь, я страшно голоден! Вегетарианская еда всамолете была отвратительной, – затараторил он на своем порыкивающембруклинском английском. – Мне дали соевую котлету с фасолью. А ты замечательновыглядишь. Это, как я понимаю, мистер Кротов? – Он стал немилосердно трястиГошину руку;

– Нет, Майкл, мистер Кротов сейчас в Лондоне, а это Гоша. Мыработаем вместе.

– Гошуа? Замечательно! Вы говорите по-английски?

– Да, немного, – скромно сообщил Гоша, закончившийанглийское отделение Института иностранных языков.

– Очень приятно познакомиться, – продолжал тараторить Майкл.– Как поживаете? Так где, ты сказала, твой муж? В Лондоне? Стивен говорил, тывышла замуж за полицейского полковника. Поздравляю! И он отправился в Лондонпомогать Скотленд-Ярду? Ха-ха-ха! Нет, надо было сохранить те соевые котлеты ипредъявить иск авиакомпании. Ты знаешь, Салли завела третью собаку. Опятьэрдель. Этому не будет конца, моя жена решила превратить наш дом в собачий рай.Кстати, тебе большой привет от Салли, она собрала для тебя кое-какие лекарства.

– Лекарства? – удивилась Лена. – Зачем?

– Ее подруга Джуди прочитала в какой-то газете, что в Россиибыло несколько случаев отравления аспирином. Салли прислала для тебякачественный американский аспирин. На всякий случай. И еще что-то, приедем –посмотришь. Да, ты знаешь, мы с Салли очень долго выбирали подарок для твоейдочки. В итоге остановились на конструкторе «Лего». Купили небольшой набор,специально для двухлетнего ребенка. Наши психологи говорят, будто конструкторыблаготворно влияют на детский интеллект… Ох, ну и холодно у вас в Москве! А вНью-Йорке совсем весна. Правда, на следующей неделе обещали похолодание, ноСалли не верит синоптикам. Я тоже… Надо же, как у вас здесь все изменилось! Вывыходите на европейский уровень. Не ожидал, не ожидал.

– Лен, он когда-нибудь молчит? Думаешь, ты выдержишь десятьдней? Да еще это бруклинское рычание – у тебя барабанные перепонки не устанутвибрировать? – шепотом по-русски спросил Гоша, наклонившись к Лене.

– Гоша, перестань. Нехорошо…

– Ва-у! – завопил Майкл во все горло. – Мы поедем на«Волге»! В настоящей русской «Волге»! Раньше на таких машинах ездили богатыекоммунисты. А теперь – богатые «новые русские»? Гошуа, вы что, «новый русский»?

– Он еще и дразнится! – прошептал Гоша, выразительнозакатывая глаза. – Нет, Майкл, – сказал он по-английски, любезно улыбнувшись иоткрыв машину, – «новые русские» предпочитают «Мерседесы» и «БМВ».

– О да, действительно! Я недавно видел по телевизору… Майклвсю дорогу не закрывал рта. Лена рассеянно кивала в ответ, иногда произнося:«Да, конечно» или «Правда?! Не может быть!». Она думала о Волкове. Почему учеловека, с которым она была знакома четырнадцать лет назад, ее имя вызвалостоль бурную реакцию? Судя по тому, что рассказывал о нем Гоша, Вениамин Волковдолжен быть человеком с железными нервами, но никак не истериком. А реакциябыла истерической.

«Глупо, в самом деле, – миллионер, суперпродюсер, у которогоруки по локоть в дерьме и в крови, испугался одного только имени… А он ведьпылал ко мне лютой страстью четырнадцать лет назад. Но сейчас об этом смешновспоминать. Нет, не смешно. Опасно и очень серьезно. Прошлые страсти здесь нипри чем. И тем не менее какая-то связь с прошлым есть».

Дома был идеальный порядок, посуда перемыта. Вера Фёдоровнадаже не забыла постелить постель для Майкла на диване в гостиной.

– Есть уже поздно, – заявил Майкл, – я знаю, вы, русские,любите по ночам пить чай на кухне. Но я, с твоего позволения, приму душ и лягуспать. Завтра утром я хочу попасть в Третьяковскую галерею. Я читал, что онанаконец открылась.