Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

Намеченные гастрольные поездки надо отменять. Плакали быволковские денежки, но тут у шаха в люксе в «Метрополе» обнаруживают убитуювалютную проститутку. Все улики говорят против сластолюбивого араба. Никакиеденьги, никакие дипломатические вмешательства не помогают. Шах садится наскамью подсудимых, оттуда попадает в спецлагерь для иностранцев.

А Оля Ивушкина до сих пор поет. Только полностью сменилаимидж. Теперь она – роковая блондинка с силиконовой грудью.

Белая «Волга» въехала на извилистую эстакаду перед зданиемШереметьева-2.

– Лен, а что у вас там с коляской случилось? – неожиданновспомнил Гоша.

– Потом расскажу. Смотри, вон там дырка, можноприпарковаться.

Поздним вечером, лежа в теплой ванне с лавандой, Регинастала напевать себе под нос мелодию какой-то песенки, потом вспомнила слова:

Когда душа раздета и разута,

Так сладко засыпать к стене лицом,

Птенцом в горсти казенного уюта…

У Регины была отличная память на тексты, особенно настихотворные. Ей приходилось слушать множество песен, сидя с Веней напрослушиваниях, присутствуя иногда на клипов озвучках. Часто какой-нибудьслучайный кусочек накрепко застревал в памяти, прилипал к языку и напевался самсобой. «Что это? Откуда? Это не попса. Мелодия совсем другая и текст…»

Закутавшись в мягкий махровый халат, Регина забралась сногами в большое кожаное кресло и закурила.

Вот вспыхивает спичечный огонь в прозрачном шалаше твоихладоней…

И тут она вспомнила: высокий молодой человек на сценедурацкого пионерского зала, в котором Веня прослушивает всякую уличнуюшелупонь.

Молодой человек не стоит, а сидит на краю сцены. У негонеприлично грязные ботинки сорок четвертого размера. На коленях – гитара.Большие руки, сильные гибкие пальцы. Очень приятный голос.

– Синицын! – Регина даже шлепнула себя по голой коленке. –Конечно, это кусок из песни Синицына, того самого, с которого все началось.

– Почему ты так уверенно отшил его? – спросила она Веню,когда высокий молодой человек ушел. – По-моему, в нем что-то есть.

– А по-моему, ничего, – ответил Веня раздраженно, – все этобыло хорошо для московских кухонь начала восьмидесятых.

– Как знаешь, – пожала плечами Регина. Вечером того же дня,под гипнозом, Веня рассказал о ночном пикнике на берегу Тобола с новымиподробностями.

– Веня, этого парня надо держать под контролем, – сказалаРегина потом за ужином, – зря ты отшил его. Он может быть опасен. Лучше было бысделать раскрутку, отснять пару клипов. Ты ведь знаешь, это все равно чтопосадить на иглу. Он бы стал ручным и тихим, он бы забыл все, что былочетырнадцать лет назад, – если он вообще что-нибудь помнит о крови на свитере.

– Он помнит. Мне тяжело его видеть. Мне страшно. – Хорошо, –вздохнула Регина, – я возьму это на себя.

Ей быстро удалось узнать, что жена Дмитрия Синицына Катянаркоманка. Она позвонила им домой.

– Здравствуйте, Митя. Это Регина Валентиновна Градская. Выпомните меня?

– Да, конечно. Здравствуйте, – было слышно, что онрастерялся и обрадовался. Он, конечно, помнил ее – после его прослушиванияпрошло всего лишь три дня.

– Я вам должна сказать, ваши песни произвели на меня оченьсильное впечатление. Нам надо встретиться и поговорить. Что выделаете сегоднявечером?

– Я… Я свободен.

– Ну и отлично. Могу подъехать к вам через час, если невозражаете.

– Спасибо… – смущенно замямлил он. – Но я живу на окраине, вВыхине.

– Ерунда, – улыбнулась в трубку Регина, – я на машине.Диктуйте адрес.

– У нас с Вениамином Борисовичем иногда не совпадают вкусы,– говорила она, сидя на старом диване в убогой двухкомнатной квартирке вВыхине. – Он человек деловой и жесткий. Он не увидел перспективы в вашихпеснях, а я все эти дни не могу их забыть. Я так давно и счастливо живу, чтовот уже себя не замечаю и, если неожиданно встречаю, не узнаю и в гости незову.

Она пропела это тихо и точно, с задумчивой улыбкой. Синицынпокраснел от удовольствия.

– Неужели вы сразу запомнили наизусть? – спросила худенькаястриженая Катя, переводя восхищенные глаза с гостьи на мужа.

– Как видите, да. У меня хорошая память на талантливыестихи. Их сейчас так мало, а уж в нашем попсовом бизнесе И вовсе нет. Вы мнедадите кассету?

– Да, конечно, с удовольствием, – сказал Митя. А Катя тут жевскочила и побежала в другую комнату. Она вернулась через минуту, у нее в рукахбыла целая коробка кассет.

– Малыш, зачем так много? – смутился Синицын.

Регина просидела у них часа два, пила дрянной растворимыйкофе, говорила о литературе и музыке, о загадочной природе таланта. Она ничегоне обещала. Только восхищалась Митиными песнями и сетовала на бездарностьсовременной попсы и на холодный прагматизм своего мужа.

– Проводите меня до машины, Митенька, – попросила она, когдаон подал ей пальто в прихожей.

Они вышли в пустой заснеженный двор. Стояла звезднаяянварская ночь.

– Я вижу, у вашей Катюши серьезные проблемы. – Регинастаралась говорить как можно мягче и сочувственней.

– Ну, есть некоторые сложности со здоровьем…

– Не надо меня стесняться, Митюша. Я врач, причем именнотакой врач, какой нужен вашей жене. Ведь Катя употребляет наркотики.

– Неужели это уже заметно с первого взгляда? – испуганноспросил он.

– Мне – да. Но я специалист. У меня глаз наметанный.

– Это продолжается полтора года. Я пытаюсь бороться, но всебез толку. Честно говоря, иногда мне кажется, что это безнадежно.

– Вы ошибаетесь, Митюша. На мой взгляд, пока процесс вполнеобратим. Если, конечно, не терять времени.

– Она уже лежала в больнице, и к частным наркологам мыобращались. Это очень дорого, а эффекта никакого.

– Знаете что, – Регина тронула его руку, – я попробую вампомочь. Я поработаю с вашей Катей. Насчет денег не беспокойтесь. Я давно ужемогу себе позволить лечить бесплатно. Я всегда чувствую, мой это больной илинет. Берусь только тогда, когда случай кажется мне интересным. И небезнадежным…