Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

– Я не знаю, как вас благодарить, Регина. Валентиновна…

– Идите домой, Митюша. Холодно, а вы в одном свитере, –улыбнулась она, усаживаясь за руль своего темно-синего «Вольво».

За месяц она сумела стать для Синицыных своим человеком. Онаприезжала к ним довольно часто, проводила с Катей сеансы гипноза. Она могла быдействительно вылечить эту тихую, забитую девочку с глубокими внутреннимикомплексами, идущими из детства.

Катя Синицына была очень внушаема и доверчива, смотрела наРегину с обожанием, как на добрую фею. Но Регина не собиралась избавлять этумалышку от наркомании. Она только слегка снимала симптомы, чуть-чутькорректировала состояние больной.

Катя была уверена, что идет на поправку. Ей казалось, она можетуменьшать дозы. На самом деле Регина периодически незаметно подменяла ампулы сморфием – подкладывала раствор более сильной концентрации.

Митя рассыпался в благодарностях, изо всех сил старалсяугодить «доброй фее». Он тоже был доверчив и внушаем. О своих песнях, о«раскрутке» он даже не заикался, считая это неудобным – Регина Валентиновна итак столько делала для них, лечила Катю бесплатно и бескорыстно.

Однажды он сказал, краснея и страшно смущаясь:

– Простите меня, Регина Валентиновна, я задам вам ужаснонескромный вопрос. Не хотите, не отвечайте.

– Спрашивай, Митюша, – снисходительно разрешила она.

– Что вас связывает с этим человеком? Регина, разумеется,поняла, о ком речь.

– Вениамин Борисович – мой муж, – ответила она с улыбкой. –Этим все сказано.

– А вы уверены, что все знаете о вашем муже?

– Митя, – весело рассмеялась она, – неужели вы хотитесообщить мне, что он спит с фотомоделями и начинающими певичками?

– Нет, – смутился Синицын, – нет, вы меня не правильнопоняли. Просто мне кажется, Волков очень жестокий и холодный человек. А вы… Вамне бывает с ним страшно?

– Поясните, что значит – страшно?

– Ну, ведь страшно жить с человеком, который способен навсе? Шоу-бизнес – жестокое дело, даже кровавое, тесно связанное с уголовныммиром. А вы совсем другая, вы очень тонкий, умный и благородный человек.Простите, если я несу чушь.

– Почему чушь, Митя? По-своему вы правы. Мне действительнонеуютно и одиноко в этом грязном и поганом кругу. У меня нет там друзей,отчасти поэтому я так привязалась к вашей семье. Но жизнь складываетсяпо-разному. Когда-то, четырнадцать лет назад, я встретила Вениамина Борисовича.Доверьте, тогда он был другим…

– Да, – кивнул Митя, – возможно, тогда он был другим.

– А вы что, встречались с ним раньше? – удивленно вскинулаброви Регина.

– Нет, не приходилось, – пробормотал Митя, не глядя ей вглаза.

Через несколько дней после этого разговора Синицын подсел застолик к Вене в баре в «Останкино».

Была ночь, Веня зашел туда один выпить кофе. В баре былопочти пусто. Веня очень устал после съемок в популярной телеигре. Ему хотелосьпобыть одному, он отпустил охрану и велел ждать в машине. «Останкино» – почтиродной дом, не ходить же в тамошний бар с охраной!

Он задумчиво курил и прихлебывал кофе из большойтолстостенной кружки. Ему приготовили именно так, как он любил, – с жирнымисливками.

– Здравствуйте, Вениамин Борисович, – тихо проговорилСиницын, усаживаясь напротив.

– Добрый вечер. Чем обязан? – Веня взглянул на негоравнодушно.

– Вам совсем не нравятся мои песни? – Синицын закурил.

– Нравятся. Но я не вижу в них перспективы.

– Вы распорядились, чтобы меня пропустили к вам напрослушивание сразу, без очереди. Вы узнали меня?

Подошел официант. Митя заказал себе кофе, пятьдесят граммовконьяку и порцию жареных орешков.

– А почему, собственно, я должен был вас узнать? – бросилВеня, когда официант удалился. – Разве мы раньше не встречались? А, комсомолец?– Что-то не припомню, – пожал плечами Веня.

– Летом восемьдесят второго, в Тобольске, – Синицынулыбнулся, – ты был завотделом культуры в горкоме. Ты нас провождал.

– Я многих сопровождал. Я не могу всех помнить.

– – Но Лену Полянскую ты вряд ли забыл, комсомолец. Она ведьтебе очень нравилась.

– Полянскую? Впервые слышу.

– Неужели? И Ольгу, сестренку мою, тоже не помнишь?

– Нет.

Официант принес Митин заказ.

– Кушай орешки, комсомолец, угощайся. – Митя подвинулвазочку с фундуком к середине стола. – Ты нас кормил ! Тобольске отличнымшашлыком и элитарно-партийной банкой потчевал.

Митя залпом выпил коньяк, поморщился, бросил в рот орешек.

– Знаешь, а я не забывал тебя все эти четырнадцать лет.Особенно ясно я помнил ту ночь на берегу Тобола, когда ты устроил нампрощальный пикник. Ты классно жарил шашлык, комсомолец. Ты достал отличнуюсвинину, нежирную, нежную. Ты заранее вымачивал ее в специальном винном соусе.Ты помнишь рецепт того соуса? Нет? Конечно, ты давно уже не жаришь шашлык. Мнеиногда даже снится та ночь. Ты резал лук острым, как бритва, туристическимножом. Потом нанизывал тонкие кольца на шампур. Ты не плакал от лука. У нас увсех текли слезы. Мы смеялись и плакали. А ты орудовал ножом с таким серьезным,сосредоточенным лицом и все поглядывал на Лену.

– Все это очень интересно, – Веня попытался улыбнуться, – ноя не помню никакой Лены. Да, бывало, я устраивал пикники для гостей. Многонароду приезжало – из Москвы, из Ленинграда. Я встречал и сопровождал.

– А нас, значит, не помнишь? И девочку, которую нашли утромна берегу, неподалеку от нашего кострища, тоже не помнишь? Не может быть! О томужасном убийстве говорил весь Тобольск, его обсуждали и в Хантах. «Что-то спамятью моей стало…» – пропел он неожиданно громко.

Несколько человек, сидевших в баре, оглянулись.

– Ты пьян, Синицын, – тихо сказал Веня, – езжай домой.

– Нет, комсомолец. Я не пьян. Я не барышня, чтобы захмелетьот пятидесяти граммов коньяку. Знаешь, я ведь уже готов был забыть. Столько летпрошло. У меня было много собственных проблем. И вот однажды я увидел тебя потелеку. Ты что-то вещал о благотворительности. Корреспондентка заглядывала тебев рот.

А потом, сразу после интервью с тобой, показали очереднуюсерию «Криминальной России». Знаешь, такой документальный сериал, с суровоймузыкой и впечатляющей хроникой. Так вот, там рассказывали историю серийногоубийцы, который орудовал в Тюменской области в начале восьмидесятых. Онизнасиловал и убил шестерых девочек, от пятнадцати до восемнадцати лет.Четверых задушил. А двоих зарезал. Его нашли. Мерзкая личность, алкоголик.Попался он на том, что продавал у пивного ларька дешевую бижутерию, снятую сосвоих жертв. Но так и не признался ни в одном убийстве. Несмотря ни на что. Аего здорово обрабатывали. В конце концов расстреляли. Но он так и не признался– до последней минуты твердил, что никого не убивал. Как тебе эта история, а,комсомолец?