Rotten. Вход воспрещен - Джон Лайдон

Так, Малкольм не пожадничал на снятие фильма «Великое рок-н-ролльное надувательство»[59]. Он потратил сотни тысяч фунтов и думал, что это лучшее, что мы когда-либо создавали.

Мне нравилась идея собственного фильма. Только представьте, как интересно можно было бы его снять, но нет, блин! Все пошло по дебильному сценарию Расса Мейера, с непременным наличием сисек и еще бог знает чего. После того, как я встретил этого старого извращенца, он стал меня слишком раздражать, и я перестал интересоваться дальнейшим ходом фильма. Я знал его сценарий, но ведь у меня тоже были идеи! Когда мы встретились, то все это превратилось в что-то вроде «заткнись и слушай сюда!», а подобные отношения никогда меня не привлекали.

Я возненавидел Расса Мейера с первой секунды нашей встречи. Старый хрыч тупил по-черному, но Малкольм был влюблен в эту идею, потому что это была его идея, даже если не все деньги были вложены им.

БИЛЛИ АЙДОЛ: Самое лучшее, что я могу сказать о Малкольме, – это то, что он всегда давал какие-то советы и говорил какие-то вещи, которые ставили тебя в такое положение, что тебе приходилось искать определенный выход и выполнять какие-то задачи. Я задавал слишком много вопросов: два моих любимых были «Какого хрена?» и «Где, мать твою, деньги?»

ПОЛ КУК, ГЛЕНДХОУ ГАДЕНС, ЛОНДОН: До Sex Pistols я работал электриком и чинил различную электронику. Однажды меня поймали, когда я утащил оборудование на сумму в девятьсот фунтов. Как обычно, Стив отвлекал внимание, а я использовал грузовик. Нас очень быстро поймали. Стив был крут. Я знал его еще с детства, мы вместе ходили в школу и вместе смотрели на группы типа Face Stones, думая, что не такие уж они и крутые. Не умеют они играть. Мы также чувствовали, что они уже теряют контакт с публикой, что им нечего сказать. Мы захотели создать что-то свое и поэтому решили собрать группу. Стив сначала учился играть на барабанах. Затем он все-таки решил остановиться на гитаре, поэтому барабаны взял я. У него уже были ударная установка, оборудование и место для репетиций, поэтому мы могли практиковаться каждую ночь.

Стив и я часто зависали в магазине «Секс», пока Глен там работал, особенно на выходных. Мы видели, как Джонни Роттен приходил со своими двумя товарищами, Сидом и Джоном Грэем. Мы также встречали их всех троих на Кингс Роуд. Я заметил Джона, потому что он просто вводил в ступор своими зелеными, коротко подстриженными волосами. Когда мы стали искать солиста в группу, Глен упоминал парня с зелеными волосами. Джон казался долбанутым, и нам захотелось узнать его получше.

Мы говорили о музыке, и Джон мог рассказать много чего интересного. Я видел, как он нервничал, когда мы попросили его вернуться в магазин и спеть перед джукбоксом, пока мы смотрели на него.

Он двигался в каком-то спазматическом припадке, орудуя руками и ногами по примеру Элиса Купера в песне «18». И тогда у меня впервые промелькнула мысль, что мы сработаемся. Мы подумали, что Джон довольно забавный, а потом я сказал: «Да, это то, что надо! Можно дать ему шанс попробовать!»

Малкольм и Глен были абсолютно уверены в Джоне, а я все же считал, что сначала нужно попытаться поиграть вместе, а потом уже можно будет делать какие-то выводы.

Джон был очень пунктуален. Он также был очень скованным и злым молодым человеком. Ему не требовалось много времени, чтобы слететь с катушек. Мы тогда находились чуть дальше от нужного места и опоздали на первую репетицию. Я помню, что Джон очень расстроился и обиделся.

ДЖОН ЛАЙДОН:Я сам себе худший критик, и я всегда был таким, еще с детства. Я думаю, что это очень практично. Я просто не могу пустить все на самотек и сказать: «Окей, все это неважно!»

Потому что это важно мне. Большинство людей раздражаются, когда я начинаю применять по отношению к ним аналогичные стандарты. Из чьей-либо неявки на запись или репетицию я могу раздуть целый прецедент. Я все принимаю слишком близко к сердцу. Разве не странно для того, кто терпеть не может немецкий менталитет относительно времени, самому быть столь придирчивым к часам?

ПОЛ КУК: С самого начала Джон и Малкольм не поладили.

Джон был очень трудным человеком. Но я общался с ним вполне неплохо. Я проводил с ним много времени. Мы часто оставались в доме его матери и выходили вместе выпить. Мама Джона была прекрасной женщиной, она готовила ужин, заботилась о детях.

У нее было четыре сына – четыре Лайдона, которых нужно было воспитывать. Двери ее дома всегда были открыты, и она всегда поддерживала Джона. Из всех участников группы я единственный, кто сделал над собой усилие, чтобы поладить с ним.

СТИВ ДЖОНС: Я помню, как однажды Пол побил Джона на улице Денмарк. Мы вышли чего-нибудь выпить, и Джон наехал на Пола. Пол и я были пьяны и пошли наверх. Однако Джонни просто не мог заткнуться. Пол не стал это терпеть и начал его толкать. Джон был беззащитен, и мне пришлось оттащить Пола от него, потому что он начал его избивать. Однако чрезмерного насилия не было, скорее просто небольшая стычка.

ПОЛ КУК: Малкольма жутко бесило поведение Джона. У Джона была привычка заставлять всех обороняться. Так он проверял оппонентов. Он начал дразнить Малкольма, а тот не смог с этим справиться. Если бы это исходило от меня или Стива, вытерпел бы это, но вот от Джонни – никак. Джон просто не понимал и не выдерживал некоторые вещи, которые делал Малкольм.

Джон всегда обижался, что его никуда не приглашают. Но Малкольм никогда не подходил ко мне и не говорил: «Пойдем, нахрен этого Джонни!» Поскольку мы и так проводили достаточно времени вместе, случалось такое, что мы просто не могли друг с другом разговаривать. После мероприятий мы обычно разделялись – мы шли по своим делам, а Джонни – по своим.

Джон любит играть словами, любит метафоры. Он любит балаболить. Он пытался спровоцировать Малкольма, который предпочитал не вестись на провокации. В то время как Малкольм часто говорил, что он не сиделка и не нянька, Джон постоянно просил его что-то сделать.

БИЛЛИ АЙДОЛ: Они выступали в стрип-клубе «Эль Пэрэдайс» с большим зеркалом позади сцены. Они выглядели фантастически. Вокруг освещенной сцены была кромешная тьма. Они становились лучше и лучше, и тот факт, что клуб был маленьким, а аудитория состояла из людей, которые их знали, дал им возможность расслабиться, плыть по течению и быть самими собой. Неделю за неделей мы наблюдали процесс их развития, то, как они включали в программу все новые песни. Да! Давайте сбросим с себя это замшелое прошлое! Это было здорово!

И именно враждебные отношения между ними и Малкольмом подталкивали их к развитию. Первый раз, когда я увидел выступление Pistols, кажется, был в «СтоКлаб». Джонни продолжал доставать Малкольма, он говорил что-то типа: «Ты, придурок Малкольм, принеси мне пива!» В зале не было никого, кто мог бы это услышать, и Малкольм со сцены отвечал: «Пошел нахрен, сам возьми!» В зале тогда были только мы. Pistols отыгрывали песню, затем останавливались.