Отказать королю - Кейт Эмерсон

Решение моей дилеммы во сне ко мне так и не пришло, и проснулась я с тяжелым сердцем. И еще ночью я вспомнила, что говорила мне леди Солсбери перед моим отъездом ко двору леди Анны. В моей памяти всплыли слова «ложь» и «грех», одно из которых вдруг сменилось на «ляжь», хотя вряд ли благородная графиня стала бы употреблять такие простонародные выражения. Впрочем, возможно, она действительно намекала, что я должна «лечь» с королем, дабы защитить интересы принцессы Марии… Неужели она искренне верила, что я смогу привлечь внимание его величества, стать его любовницей и вытеснить Анну Болейн из его сердца?

В тот вечер, когда все придворные собрались в большом зале перед королевскими покоями, подозрительный взгляд королевы Анны сопровождал меня повсюду. Она терпеть не могла, когда ее супруг оказывал даже самые невинные знаки внимания любой особе женского пола, и сейчас я чувствовала, как ее недовольство мною растет как снежный ком. Впрочем, король ничего не замечал и продолжал в тот день флиртовать со мною и отвешивать мне самые изысканные комплименты. Весь строй его ухаживаний был таков, что всем, кто видел нас вместе, становилось ясно, что чувства он ко мне испытывает вовсе не платонические.

Когда его величество в очередной раз оказался у стола на возвышении, за которым сидела королева, она встретила его взглядом, полным ярости. А потом напустилась на него так, словно он был не властитель Англии, а самый обыкновенный человек. Я не могла расслышать, что в точности говорила Анна, но было очевидно, что она ставит королю в вину его заигрывания со мною.

Такого его королевское величество снести не мог. Если сначала он выглядел лишь ошарашенным внезапным нападением своей супруги, то потом заревел на весь зал:

— Заткнись, закрой глаза или смотри в другую сторону, как делали женщины во сто раз лучше и достойнее тебя! А не то я тебя спихну обратно в грязь гораздо быстрее, чем вознес.

Придворные замолчали и замерли. Некоторые из них посмотрели в мою сторону, и мне захотелось тотчас провалиться сквозь землю.

— Ты не посмеешь! — заорала в ответ королева.

— Еще как посмею! И не тебе рассуждать, что я смею делать, а что нет. Да будет так, как мне угодно! — и с этими словами король Генрих унесся из зала, как ураган.

В ту ночь я вообще не спала. Мне казалось, что вот-вот на пороге нашей спальни возникнет королевский посланец с требованием, чтобы я следовала за ним в опочивальню его величества.

Этого не случилось, но король с королевой не разговаривали друг с другом два дня. К концу третьего дня они помирились. Краткий срок моего пребывания в положении «отрады королевских глаз» закончился.

В четверг двадцать первого августа двор переехал из Виндзора в Йоркский дворец, а уже в понедельник следующей недели мы обосновались в Гринвиче, где во все время нашего отсутствия плотники работали не покладая рук. Во вторник королева Анна удалилась в родильные покои, где заперлась со своими придворными дамами, фрейлинами и служанками в ожидании появления на свет будущего короля Англии.

Временное «заточенье» королевы проходило в обстановке роскоши и изысканности. Зал приемов разделили ширмой. Ни один мужчина, кроме врачей, не мог пройти во внутренние покои. Спальня ее величества была перестроена и стала более просторной. В ее уголке отгородили отдельную молельню, украшенную гобеленами, изображавшими святую Урсулу и одиннадцать тысяч девственниц[123].

Рядом с огромным ложем, подаренным Анне королем, стояла кушетка под малиновым балдахином, на которой, собственно, королева и должна была рожать, а если потребуется, на ней могли и немедленно окрестить ребенка, дабы спасти его душу. Тут же была приготовлена купель, доставленная из самого Кентербери.

Седьмого сентября в три часа пополудни королева родила здоровую рыжую девочку. Король дал ей имя Элизабет[124]в честь своей матери.

Я испытывала к королю теплые чувства (которые, впрочем, ничуть не распространялись на его нынешнюю супругу), и мне было жаль, что его опять постигло разочарование — у него так и не появилось наследника мужского пола. В то же время я тайно радовалась: если король умрет, оставив лишь двух наследниц, принцесса Мария, как старшая из них, будет иметь более весомые права на трон.

Во всяком случае, я так думала.

Но жизнь показала, что я ошибалась. Королева убедила Генриха — как уж ей это удалось, мне неведомо — отобрать у Марии титул принцессы. Теперь старшая дочь короля должна была именоваться просто «леди Марией». Когда моей прежней госпоже сообщили об этом, она сгоряча написала очень резкое письмо отцу, отказавшись подчиниться ему. Его величество пришел в бешенство и поклялся добиться от дочери повиновения.

Несмотря на то что Анна Болейн так и не смогла подарить своему супругу сына, король вновь попал под ее чары. Говорили, что он даже публично объявил, что скорее пойдет собирать милостыню, чем покинет ее.

Новое сближение короля и Анны имело для принцессы Марии катастрофические последствия. Четырнадцатого декабря король распустил ее двор и велел своей семнадцатилетней дочери прибыть в Хэтфилд и поступить в свиту своей сводной сестры.

В Рождество Рейф сумел устроить так, что именно он сопровождал миссис Уилкинсон в Гринвич, куда она должна была доставить шелковое кружево для отделки и ленты, а также шелковую тесьму и позумент. И еще благодаря его стараниям мы смогли остаться ненадолго с ним наедине на борту небольшой барки, на которой мастерица по шелку перевозила свои товары вниз по реке.

У меня задрожали губы, и я смогла вместо приветствия вымолвить лишь:

— Я подвела принцессу.

— Ерунда, — спокойно ответил мне Рейф. — Ты сделала все возможное.

— Ты правда так думаешь?

Мне очень хотелось верить в это, ибо в моем теперешнем положении лишь Рейф оставался мне опорой. Сбивчиво я рассказала ему о том, что всего лишь пару вечеров назад король хотел сделать меня своей фавориткой, но даже из этого я не смогла извлечь никакой пользы для дела принцессы. Слезы застилали мне глаза, и лицо Рейфа расплывалось — я не могла прочесть его выражения, но стоило мне запнуться в своем печальном повествовании, как мой друг одним движением преодолел расстояние между нами и заключил меня в свои объятья.