Отказать королю - Кейт Эмерсон

— Успокойся, — раздался его настойчивый голос. — Выше головы не прыгнешь, даже если встанешь на цыпочки.

Я невольно улыбнулась и попыталась утереть слезы, но Рейф меня опередил. Он осушил мои щеки нежными движениями кончиков пальцев. А потом глаза наши встретились, его лицо медленно приблизилось к моему лицу и его губы тронули мои губы. Мне хотелось, чтобы наш поцелуй продолжался вечно. Никогда еще мне не было так хорошо, и в то же время хотелось еще чего-то большего… Я не желала отпускать Рейфа от себя и спрятала лицо у него на груди, уткнувшись щекой в теплую ткань его шерстяного плаща. Как всегда, от Рейфа пахло сандалом и корицей.

На Темзе было холодно. Ветер гнал барашки волн, и стоявшую на якоре барку качало. Мы постоянно теряли равновесие на кренящейся палубе и волей-неволей должны были цепляться друг за друга. Ни один из нас против этого не возражал, и какое-то время мы оба молча раскачивались, слившись друг с другом. Потом Рейф приподнял мой подбородок тыльной стороной руки, посмотрел мне в глаза и произнес:

— Выходи за меня замуж, Тэмсин.

Я заморгала от неожиданности:

— Что ты сказал?

Он усмехнулся:

— Ты меня слышала. Выходи за меня замуж. Коль скоро ты сама сказала, что от твоей службы при дворе принцессы нет никакого толку, я заберу тебя отсюда, и мы поженимся.

Я ждала, что он скажет мне о своей любви. И не дождалась… Противный голосок у меня в голове принялся нашептывать, что Рейфу нужна не я, а только мое состояние, которое пойдет со мною под венец и перейдет в руки моего мужа.

— Я не могу просто так взять и оставить двор, — схватилась я за самый очевидный предлог. — Я поклялась служить королеве Анне столько, сколько она пожелает.

— Только не говори мне, что ты и вправду собираешься выполнить эту клятву!

— Не в этом дело. Королева считает, что может распоряжаться моей жизнью, а я не имею права оставлять двор без разрешения лорда-управляющего. У нее возникнут подозрения, если я внезапно исчезну.

— Тогда попроси ее отпустить тебя со службы. Если ты считаешь, что она не разрешит тебе выйти за меня замуж, сошлись на болезнь.

— Рейф, я правда не могу. — Мне стало страшно от того, как сильно я вдруг захотела все бросить и убежать с Рейфом куда глаза глядят, и я привела еще один довод: — Кроме того, сэр Лайонел поднимет шум, если я скроюсь.

Я кое-что рассказала Рейфу про моего отчима, но немного.

— Мы не будем беспомощны, — убеждал меня Рейф, крепко обнимая меня, словно старясь отгородить от враждебного мира. — Я найму лучших законников Лондона, которые сокрушат любые препятствия на пути к нашему счастью.

«И ты должен будешь заплатить им целое состояние», — подумала я. А вслух сказала:

— Если я убегу с тобой, мне придется исчезнуть, никогда не появляться ни при дворе, ни в поместье Хартлейк.

Перед глазами встал образ коварного и вероломного сэра Лайонела, каким я его видела последний раз. Я вспомнила, какими глазами он смотрел на меня, когда я его рассердила. А потом я подумала о короле. Вполне возможно, мое бегство навлечет на меня и его гнев. И он использует свои поистине безграничные возможности, чтобы найти меня и разорить все семейство Пинкни. Ни Рейфу, ни даже его преуспевающей матери с королем не тягаться. Мой друг только-только закончил свое ученичество. У него не было ни средств, ни смекалки, ни знаний, чтобы защитить себя, не говоря уже про будущую жену.

Я решительно высвободилась из объятий Рейфа и отступила, чуть не упав, когда очередная волна обрушилась на борт барки.

— Я останусь там, где мое место, то есть при дворе, — отрезала я, попытавшись придать своему тону уверенность, которой не испытывала. Но тут голос мой предательски задрожал. Рейф замер, ожидая продолжения, но я молчала. Снова подступили слезы, и я часто-часто заморгала. «Не буду больше плакать! — решила я. — Слезами горю не поможешь».

И когда, откашлявшись, я заговорила, то нашла действительно правдивые слова, ибо вспомнила, что на деле первая и самая главная клятва верности была дана мною не королеве Анне, а принцессе Марии:

— Двор — это единственное место, где у меня есть надежда оказать такое влияние на короля, чтобы он проявил милосердие и любовь к своей дочери. Моя первейшая обязанность — служить ей, нашей будущей королеве.

Лицо Рейфа потухло. Потом на нем появилось упрямое выражение, скрывавшее, как я чувствовала, такие же противоречивые чувства, которые раздирали и меня. Ведь и он не желал отступиться от той тайной задачи, которую мы сами на себя возложили, — помочь девушке, звавшейся теперь леди Марией, пережить женитьбу ее отца на королеве Анне.

— Твоя верность достойна всяческого восхищения, — в голосе Рейфа была нескрываемая горечь.

После долгого напряженного молчания я решилась заговорить:

— Нам нужны новые коды для обмена сообщениями. И их должно быть достаточно, чтобы мы могли вовремя предупреждать друг друга о самых разных вещах.

— Как скажешь…

Мы по-прежнему говорили с ним на одном языке, но близость меж нами исчезла. Следующий час мы провели, придумывая, что будет значить упоминание в заказе того или иного изделия из шелка, и голоса наши звучали так чопорно и холодно, словно мы вели пустую официальную беседу.

Я решила, что пошлю сигнал Рейфу немедленно прибыть ко двору только в самом крайнем случае. Пусть просто передает принцессе то, что будет зашифровано списком товаров.

— Расскажи, как ты собираешься доводить мои новости до принцессы? — Я не представляла, станет ли он действительно отправлять ленты, кружева и тесьму, чтобы передать мое сообщение принцессе Марии, либо будет лично встречаться с нею.

— Лучше тебе этого не знать. Так будет безопаснее, — Рейф не смотрел мне в глаза.

Больше нам сказать друг другу было нечего. Я поднялась со скамьи, на которой сидела, и приготовилась сойти с барки.

— Будь осторожна, Тэмсин, — услышала я голос Рейфа у себя за спиной. Что-то в его тоне подсказало мне, что он имеет в виду гораздо большее, чем способность пройти, не споткнувшись, по спущенным на берег сходням.

Я вернулась во дворец в полном отчаянии — вполне возможно, что больше мне никогда не удастся увидеть Рейфа Пинкни. Чтобы заглушить горечь потери, я, очертя голову, кинулась в веселую кутерьму рождественских праздников.

Однажды солнечным мартовским днем королева Анна отправилась в Хэтфилд, чтобы навестить свою маленькую дочку. Она взяла с собой только нескольких дам, фрейлин и служанок, и еще крохотного песика Перки[125]. Ее величество обожала его, как своего ребенка, и я, должна признаться, до некоторой степени разделяла это чувство.

Перки не был похож ни на одну из собак при дворе. Он был мал ростом — не более фута[126]в холке, но крепок, покрыт курчавой белой шерсткой, имел пышный, как плюмаж, хвост, задранный на спину, длинные уши, скрытые волнистой гривой, и смотрел на мир круглыми черными блестящими глазками. Любвеобильный и необычайно любознательный, он везде бегал, пытался со всеми подружиться и не стремился исследовать. Вот почему, после того как он устроил беспорядок в детской принцессы Елизаветы, мне было велено вывести его в сад на прогулку.