Селфи с музой. Рассказы о писательстве - Юрий Поляков

«Нет ни желания, ни необходимости подробно комментировать то, что случилось в Москве 3 октября. Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, – фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись, не позволили перерасти кровавой авантюре в гибельную гражданскую войну, ну а если бы вдруг?.. Нам некого было бы винить, кроме самих себя. Мы «жалостливо» умоляли после августовского путча не «мстить», не «наказывать», не «запрещать», не «закрывать», не «заниматься поисками ведьм». Нам очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми. Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму?

И «ведьмы», а вернее – красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать… Что тут говорить? Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?

Мы не призываем ни к мести, ни к жестокости, хотя скорбь о новых невинных жертвах и гнев к хладнокровным их палачам переполняет наши (как, наверное, и ваши) сердца. Но… хватит! Мы не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба демократии и дальше зависела от воли кучки идеологических пройдох и политических авантюристов…»

А дальше про то, что всех несогласных надо запретить, закрыть, осудить, отстранить, посадить… Пару лет спустя знакомый журналист показал мне копию списка тех, кого «миротворцы» советовали «изолировать». В длинном перечне я нашёл и свою фамилию. Если процесс шёл бы так, как его задумывали, мне бы и самому довелось посидеть в «демгородке». Однако сопротивление, особенно вдали от Москвы, было таким сильным и взрывоопасным, что чуткое окружение отговорило Ельцина от мести. К тому же следственная группа «важняков» объявила: во всех кровавых инцидентах виноваты силы, поддержавшие президента. Так что если судить зачинщиков бойни, то в первую очередь – ельцинистов. Такого поворота никто не ожидал, и всё кончилось амнистией, а также спешным конституционным совещанием, похожим на плохо организованный партактив времён застоя.

Мы снова уехали на Зеленоградскую, и у нас там несколько дней от ареста скрывался чудом вырвавшийся из Белого дома Сергей Бабурин, с которым я познакомился в редакции «Правды» или «Гражданина России», уже точно не помню. Мы, соблюдая полную конспирацию, бурно выпивали, спорили, горячились, и он, раздевшись и светясь своим дородным белым телом, шёл по осенней траве остудиться к речке. Соседи потом прибегали ко мне и спрашивали свистящим шёпотом: «Это Бабурин или нам показалось?» – «Показалось». – «Ясно!» – с пониманием кивали они. Никто, кстати, не донёс.

Настоящим ударом для меня стала рецензия на «Демгородок» Александра Аронова в одном из декабрьских номеров «МК». «Поляков не желает воспринимать людей во всей их сложности и перепутанности, а упрощает… Признаюсь, трудно было дочитать недлинный текст до последней странички. Но если зажать ноздри, а позднее принюхаться – всё-таки можно», – писал мой бывший старший товарищ, озаглавивший свою рецензию вполне определённо: «Замок из дерьма».

Это был тот самый Аронов, который печатал меня, начинающего поэта, в «МК» и даже посвятил моему стихотворению «Сон. 21 июня 1941 года» восторженную статью в «Вечёрке». Я же перепечатывал на машинке (он сам писал только от руки) его стихи и составлял первый сборник Аронова «Островок безопасности», а позже оказался единственным из круга его подопечных, кто написал об этой книжке сочувственную рецензию. И вот теперь… «замок из дерьма». Увы, политика в тот год навсегда развела по разные стороны баррикад не только нас. Помню, я столкнулся с Ароновым примерно через полгода после выхода его брезгливой заметки. Он был пьян и буквально набросился на меня:

– Юра, что с тобой? Ты что теперь – красно-коричневый?

– А вы?

– Мы всё сделали правильно!

– И Белый дом расстреляли правильно?

– Правильно!

– Почему?

– Потому что они бы нас повесили!

– Кто? Я бы вас, что ли, вешал?

– Нашлись бы…

Больше мы не общались. Вскоре Аронова настиг инсульт, и остаток жизни он провёл в сумерках, а когда умер, то былые соратники по борьбе за общечеловеческие ценности этого почти не заметили. Зато «Литературная газета» часто обращается к его творчеству: он был крупным и не оценённым по достоинству поэтом:

В начале 1994 года полная версия «Демгородка» вышла отдельной книжкой в издательстве «Инженер». Обложку я придумал сам: на ней изображены знаменитые дюреровские Адам и Ева, наполовину обнажённые и наполовину одетые в арестантские робы. Помог выпустить повесть мой давний товарищ по комсомолу Вячеслав Копьёв. Я знал его ещё секретарём Красногвардейского РК ВЛКСМ, общался с ним постоянно, так как жил в Орехове-Борисове и вёл литературную студию в киноцентре «Авангард», подшефном райкому. Копьёв, кстати, выручил меня, когда в 1982 году бдительный студиец, стихам которого я, видимо, дал нелестную оценку, просигналил куда надо, мол, на занятиях пропагандируется белогвардейская поэзия. А я всего лишь цитировал Ходасевича, Георгия Иванова, Гумилёва…

Вдруг меня срочно вызвали к первому секретарю Красногвардейского РК ВЛКСМ Вячеславу Всеволодовичу Копьёву. Я вошёл в кабинет. Навстречу поднялся мой ровесник – рослый (выше меня), спортивный, черноволосый. Он улыбнулся стой ничего не значащей аппаратной приветливостью, после которой мог последовать жесточайший нагоняй. Я в ту пору напечатал свои первые визитные карточки, извещавшие, что вы имеете дело не только с членом Союза писателей СССР, но и кандидатом филологических наук. Он прочитал, посмотрел на меня с уважением и тоже протянул визитку: кандидат физико-математических наук. Теперь и я посмотрел на него с уважением.

– Ну как там у вас дела в «Авангарде»? – спросил Копьёв.

– Ищем таланты. Обсуждаем. Спорим.

– О чём?

– О литературе.

– И об антисоветской? – В его глазах блеснул огонёк дознавателя.

– Почему вы так думаете?

– Сигнал был.

– Это неправда! – твёрдо полусоврал я.

– А как же Ходасевич?

– Его стихи недавно опубликовали в «Сельской молодёжи»!

– Да вы что? Как же я пропустил… – Ему явно полегчало. – Так это же меняет дело! Ну тогда успехов вам в поиске талантов. Но поаккуратнее. Люди-то вокруг разные.

Я подарил ему свою книжку стихов, и мы расстались довольные друг другом.