В августе жену знать не желаю - Акилле Кампаниле

— Ну разумеется, — воскликнула синьора Суарес, — никто не должен знать об этом, иначе мы пропали.

— Именно так.

— Со своей стороны обещаю, — объявил старик Суарес с твердой честностью, — что никто ничего не узнает. — Он повернулся к Ланцилло и сказал: — Тем более, будем надеяться, что завтра каждый получит свой ключ. Надо будет пораньше встать, чтобы сразу же заняться этим делом. Вы ранняя пташка?

Известный всему белому свету бабник смерил его взглядом:

— Ранняя пташка? — переспросил он. — Ха-ха! Вам надо бы знать, что при первом крике петуха я вскакиваю с кровати, бегу открывать окно, запускаю туфлей в мерзкую птицу, закрываю окно и снова ложусь спать.

Тем временем громкая новость облетела городок и переходила из уст в уста:

— Приехал Ланцилло!

Слава неисправимого донжуана пересекла океан прежде него.

Двери наглухо заперлись мужьями, женихи занервничали и замолчали, скоро на улицах стало безлюдно, если не считать толпы горожан и отдыхающих; а из-за закрытых ставней выглядывали старые и молодые, замужние и холостячки, чтобы увидеть, каков он — этот знаменитый Ланцилло.

Потерпевшие кораблекрушение шли по городку, в котором царили оживление и веселье. Буря утихла, в кафе и на пляжах заиграли музыканты, отдыхающие танцевали танго, изображая задумчивость.

— Что за дела! — пробормотал Уититтерли, стряхивая с себя воду. — Никогда не видел такой легкой бури!

— Чем же вы объясняете катастрофу вашего судна? — спросил у него силач-гренадер, который интересовался вопросами кораблестроения.

Адмирал — так в Испании называли Уититтерли — пожал плечами.

— Я полагаю, неудачный маневр, — сказал он.

Беседуя, потерпевшие кораблекрушение и их спасители дошли до «Бдительного дозора», где все девушки столпились вокруг Ланцилло, прося у него автограф. Рыжеволосая девушка с веснушчатым лицом воспользовалась минутной суматохой, чтобы уединиться со знаменитым донжуаном в укромном уголке, за занавеской.

— Вы и есть тот самый великий покоритель женщин, о котором столько говорят? — робко спросила она.

— Совершенно незаслуженно, синьорина.

— Я так хотела с вами познакомиться. Какая-то непреодолимая сила влечет меня к вам.

— Вы слишком добры.

— Нет-нет, это правда. — Девушка подняла голубые глаза на донжуана. — Правда ли, что вы столь неотразимы для женщин? — спросила она нежным голоском, краснея.

— Так говорят.

Ланцилло посмотрел ей прямо в глаза.

— Не причините мне зла, — прошептала она внезапно потускневшим голосом.

И упала к нему в объятия.

— Надо же, чтобы такое со мной приключилось, — пробормотал Ланцилло. — И как раз сегодня вечером.

Он вздохнул. Девушка тоже томно вздохнула.

— Не могли бы вы, синьорина, — сказал Ланцилло, — назначить мне свидание на завтра, ближе к вечеру, или на послезавтра, если ничего не помешает?

— Ах! — сказала она со вздохом, цепляясь за донжуана как бы в беспамятстве. — Я ваша!

— Моя?

— Ваша, ваша! Ну как мне вам еще сказать?

— Проклятый капитан! — пробормотал Ланцилло, поддерживая ее.

— Что вы сказали?

— Так, ничего. Это я о капитане корабля.

Девушка взяла себя в руки.

— Я не думаю, — сказала она ледяным тоном, — что сейчас самый подходящий момент, чтобы говорить о капитане корабля. Спокойной ночи, синьор. — И удалилась в возмущении, пробормотав: — Слизняк!

Ланцилло поднял кулаки к окну, выходившему на скалы.

— Море, море, — прорычал он мрачным голосом, — верни мне мой ключ!

После того, как все подкрепились, Арокле развел новых гостей по номерам.

— Завтра утром, — сказал он, — если захотите, чтобы вас разбудили, позвоните в колокольчик.

Немного времени спустя в гостинице все спали, за исключением Андреа, Катерины и капитана Уититтерли. Первый, закрывшись на ключ в своем номере, тайно читал брошюрку, которую обычно прятал под матрасом: «Как содержать женщин» — бесценную книжечку, в которой излагались приемы, к коим необходимо прибегать, чтобы убедить одинокую и свободную женщину перейти на содержание и содержать ее в дальнейшем в течение долгого времени, да так, чтобы ей это не надоело, или чтобы она не обижалась, получая слишком часто подношения в виде денег или подарков.

Но мало-помалу глаза Андреа стали слипаться, и добрый малый уснул.

Что же до капитана Уититтерли, то этот образцовый и щепетильный человек снял нитяные митенки и теперь, мягко ступая, ходил по номеру в тапочках, аккуратно выкладывая свои вещи на комоде. Поскольку до полуночи оставалось пять минут, а он обычно страдал от бессонницы, капитан поставил будильник ровно на полночь, чтобы уснуть. Подобно тому, как многие обзаводятся будильниками, чтобы прерывать сон их резким и пронзительным звуком, этот человек с шаловливыми глазами смог раздобыть такой, который мгновенно погружал в сон бодрствующих, и благодаря ему он владел секретом мгновенного засыпания в любое время. Это был дорогой прибор. Капитан ставил его на время, когда хотел уснуть, и ровно в ту же минуту, когда будильник срабатывал, капитан — даже если бродил по своей комнатке —засыпал. И в самом деле, ровно в полночь, будильник издал чарующий звук, сладко, медленно и убаюкивающе звеня, отчего Уититтерли лег в постель, натянул на себя одеяло и глубоко уснул.

Гостиница была окутана тишиной. Все спали. Не спала, высунувшись в окно своего номера, лишь Катерина.

Она была недовольна судьбой. Со свежим воздухом ночи до ее ушей доносились звуки музыки из приморского кафе. Вдалеке можно было разглядеть цветные фонарики. Перед ней расстилалась спокойная гладь моря в серебряных сполохах и слышался шум мелких волн, рассыпавшихся на скалах.

Остро пахло жасминами — их запах проникал в самое сердце и кружил голову. В черном небе, вымытом дождем, сверкали огромные звезды, казавшиеся чудесно близкими.

Вдруг из сквера раздался голос:

— Прекрасная девушка, почему ты вздыхаешь, выглянув в окно?

— Я не вздыхала, синьор, — ответила Катерина, вся дрожа и высунувшись, чтобы разглядеть того, кто с нею заговорил. Она увидела тень среди деревьев.

— Да, ты вздыхала, — продолжал голос, — сознайся! Ты несчастна в жизни.

Катерина вздохнула:

— Жизнь? Грезы, обман, химера.

— Прекрасная девушка, я смог бы сделать тебя счастливой. Но я не могу. Мне этого не дает злая судьба.

— А почему?

— Не спрашивай у меня больше.

— Дайте мне хотя бы разглядеть ваше лицо. Вы когда-нибудь бывали в Америке?