Каникулы вне закона - Валериан Скворцов

— Мурат, — сказал я, — поехали за документами. Когда будем в Ташкенте?

— Считайте через три часа.

— Про десять тысяч забудь. Я дам четыре тысячи тенге и ещё одну тысячу за то, что ты покатаешь меня по Чимкенту и подождешь, пока я пообедаю в хорошем месте. А сколько ещё платить после узбекской границы?

— Дулату дадите от души. Четыре тысячи я с ним сам поделю.

— Какому Дулату?

— Брата зовут…

Хорошее место называлось гостиница «Кема» на проспекте Толекехана, напоминавшем из-за пыли и стершихся до земли тротуаров проселочную дорогу. Оштукатуренный трехэтажный корпус под крышей из металлочерепицы стоял за чугунной оградой, в парке с подстриженной травой и зелеными деревьями. В просторном холле скучал приветливый кореец-охранник. Он сдал меня полненькой метисочке в мини-юбке и с улыбкой сплошь из золотых коронок. В просторном, с прогретыми солнцем окнами ресторанном зальце, пока я вкушал шурпу и курицу под чесночным соусом, она сообщила, что Чимкент называют казахстанским «Техасом», что в город приехала московская выставка восковых фигур «Пытки и наказания всех времен и народов» и что улица Бекет-батыра, про которую я спрашиваю, в двухстах шагах от гостиницы.

Разомлев в тепле и от хорошей еды, я все же не поленился позвонить на улицу Бекет-батыра великому графику Нового Техаса Идрису Жалмухамедову, с которым свел знакомство на перелете Москва — Алматы. Трубку он снял на шестой или седьмой вызов и, явно не вспомнив меня, сказал, чтобы я немедленно приезжал: «Столько накопилось друг другу сказать по душам и за хорошей бутылкой».

Таким образом, перспективная явка существовала. Студия художника проходной двор. Такие дворы идеальны для исчезновения. Или появления на свет Божий.

В сущности, я присматривал для себя, если предстоящий переход границы в Узбекистан пройдет незамеченным, вариант возвращения в Казахстан именно через Чимкент. Ибраев и Жибеков определенно уже расставляют, если ещё не расставили, свои бредни и сети на северных направлениях в аэропортах Астаны и Алматы. Ждут оттуда. Что ж, я вернусь, конечно. Но с задворок, как и ушел, огородами. Интуиция мне подсказывала, что этой же дорогой входит в страну и выходит из неё второй такой же, как я, или лучше с большой буквы Второй, считающий меня конкурентом. В Астане, как говорится, его взяла. Я достану коллегу отсюда, из этого Техаса… Я уже знал как.

Ибраевскую папаху пришлось сунуть в сумку, да и пальто следом, настолько потеплело. Пестрый термометр на помпезном косяке дверей «Кема» показывал восемнадцать градусов, правда, на солнце, когда я садился в муратовские «Жигули». Это в конце января-то…

Звонить Матье Соресу я решил из Ташкента.

Любое перемещение в разведке — зона повышенного риска, в особенности за пределами района, где примелькался. Тем более, если предстоит переход через государственную границу с неустоявшимся режимом и, желательно, без документальных следов… Так начинаются мечты о шапке-невидимке.

«Невидимых» шпионов, даже когда они, как говорится, не при исполнении, природа и общество не знают. Люди скрытных занятий навечно покрыты, скажем так, татуировкой неизбывных примет. С внутренней стороны кожного покрова, конечно. Как и их вещи. Скажем, фотокамера или авторучка, поскольку первая — копировальный инструмент, а вторая прикрывает одноразовый пистолет.

Всякому практикующему одно из древнейших занятий известен закон, который приходится принимать во внимание даже во сне: от улик не отделаться, это может быть миллиграмм талька под ногтями от резиновых перчаток, которыми листал засекреченное приложение к контракту год назад, или вскользь брошенный взгляд прохожего, когда вылезал из канализационной трубы в позапрошлом месяце. Находят много всякого, если охотятся грамотно и упорно…

Матерый таможенник, скажем, в аэропорту просмотрит на экране монитора содержимое вашего чемодана, а потом некто, получив от него наводку, отправляется на квартиру, которую вы покинули на два-три дня, и находит именно то, что вы не решились вывезти в чемодане. Может быть, чемодан и выдал.

На Алексеевских курсах, помнится, меня удивило предупреждение о том, что ничего нет опаснее безрезультатного квартирного обыска или такого же досмотра багажа. Именно потому, что нашли что-то. Мастера шмона не оставляют следов. А в редких случаях, когда они остались, будьте уверены, ими прикрыли следы «другого» обыска, вполне удавшегося.

Но это о теле и остальных материальных уликах. Имеются и иные наслоения. Участие в спецмероприятиях, назовем это так, оставляет сукровицу на психике человека даже с манильскими канатами вместо нервов.

Мастера обыска знают об этом. Они исполняют свое ремесло, не притрагиваясь к вашим карманам или багажу. Шарят глазами, принюхиваются, прислушиваются к интонациям голоса, присматриваются к цвету ботинок, одним словом — примеривают к накопленному опытом «каталогу примет» вашу ауру. Например, кадровые военные печенкой чуют мое легионерское прошлое…

Контрабандисты предпочитают избегать таможенные «зеленые коридоры». Эти вольные проходы просматриваются наметанными глазами экспертов. Людьми штучной охоты. Они и сами не могут объяснить, отчего срабатывает внутри их красный флажок. В оперативной контрразведке мастера обыска «без рук» или «без следов» в ценностной шкале стоят на одном уровне с профессионалами скрытой слежки. Они обыскивают, если хотите, без обыска. И когда вы миновали их, это не значит, что все обошлось. Вы уже тянете за собой след, как муха, вылезшая из чернильницы.

По этим соображениям я не возликовал от сообщения Юсупа, что контрольно-пропускной пункт на узбекской границе ни на что не обращает внимания. Конечно, с российским паспортом я имел право выезда из Казахстана и въезда в Узбекистан без визы. Если и прицепятся на казахской стороне из-за отсутствия регистрации в Алматы или ещё где, я допускал возможность коррумпированного эндшпиля, как и в аэропорту Астаны. Но разрешение миновать пост, даже за взятку, в случае заминки может повлечь скрытое фото в анфас и профиль, сканирование паспорта, запрос по месту жительства, в Интерпол. А дальше я замучаюсь от мыслей о том, что электронная связь унесла и сбросила мои приметы в «подвалы» некоей компьютерной базы данных. Меня замуруют среди людей, про которых в одной присказке говорится, что «то ли у него шубу украли, то ли он шубу украл, но лучше с ним поосторожней».

Кроме того, я знал, кто надзирает за соблюдением новых азиатских суверенитетов. Выпускники бывшего Ташкентского мусульманского отделения андроповского института. Люди штучной охоты. В сложившихся обстоятельствах — за мной…

Русскому человеку грозит извечная историческая опасность: его ближайший советник «господин Авось». Вопреки прошлому, я ещё кажусь себе русским. И боюсь предательства генетического подсказчика. В качестве труса и осторожного человека все же я — космополит.

У метисочки с золотыми коронками и в мини-юбке я купил две бутылки коньяка «Казахстан». Бедное мое сердце и бедный желудок… Или это касается печени и мочевого пузыря?