Перевал Дятлова. Истории Сергея Соколова. Том 2 - Сергей Викторович Соколов

в эксплуатации. В точке у цели обе части соединяются за счёт взрыва обычного взрывчатого вещества, масса становится критической и происходит ядерный взрыв. Для подрыва взрывчатого вещества имеется электродетонатор, на который подаётся электрический сигнал от специального устройства или аккумулятора. Схема простая, именно она использовалась в первых ядерных бомбах. Чем же она неудобна? Тем, что в заряде находится пустое пространство. От этого заряд имеет большие габариты и вытянут вдоль оси. Такая схема применима для авиационных бомб, но неприменима для головных частей ракет.

Вы спросите, а при чём же здесь осциллограф. Здесь не при чём. Но будет при чём дальше.

Для головных частей ракет учёные придумали другую схему. Ещё один слайд из презентации УФГУ.

Красивая схема, как красивы и все совершенные технические устройства.

Учёные установили, что критической массы можно достичь не только увеличением количества делящегося вещества, но также увеличением его плотности. Если очень сильно сжать заряд, расстояние между атомами уменьшится, и основная масса нейтронов не сможет вылетать наружу, а будет вызывать деление других атомов. Возникнет взрывная цепная ядерная реакция. Эта схема и стала основной.

Посмотрите внимательно на картинку. Видите, здесь уже не один электродетонатор, а серия. Ядерный заряд необходимо обжать сферической взрывной волной, сходящейся от электродетонаторов к центру. Для этого взрывчатое вещество надо одновременно подорвать множеством электродетонаторов.

И вот тут-то и возникает проблема со словом "одновременно". Понятно, что взрывная волна распространяется очень быстро, и понятие "одновременно" имеет значение долей микросекунды. Конечно, при изготовлении электродетонаторов используются очень строгие нормы по току срабатывания. Но всё равно, добиться абсолютно одинаковых параметров невозможно, и всё равно имеют место допуска плюс-минус столько-то.

Что же получается? Когда аппаратный блок выдаст электрический сигнал на подрыв электродетонаторов, они в зависимости от индивидуальных параметров сработают всё равно какой-то чуточку раньше, какой-то чуточку позже, то есть абсолютно сферического обжатия не будет, а будет достаточное для срабатывания. И чем меньше эта разновремённость, тем эффективнее боеприпас.

Естественно, что учёные работали над этой проблемой. А как можно сократить эту разницу во времени? Можно подать на детонаторы импульс большой величины и с очень большой крутизной фронта. Чем быстрее возрастает ток в импульсе, тем меньше разновремённость срабатывания.

Аппаратные блоки собирались из элементов с высокими требованиями по параметрам, но всё равно каждый элемент имеет допуск плюс-минус. А в технике есть ещё такое понятие – неблагоприятное стечение допусков, когда один допуск накладывается на другой, и в результате получается выход за пределы итогового параметра.

Поэтому аппаратные блоки перед установкой в боеприпас необходимо было в обязательном порядке проверять. Проверять на параметры выходного импульса. Автоматизированных систем контроля в то время не было. Амплитуду и длительность импульса можно было замерить амперметром и секундомером. А вот крутизну импульса – достижение максимума за доли микросекунд, измерить было нечем. И тогда для этой цели изобрели низкочастотный осциллограф ЭНО-1. Почему он низкочастотный? Потому что он отображал на экране тот самый импульс, а частота колебаний этого импульса была вообще равна нулю. Осциллограф имел функцию запоминания. Когда его подключали к выходу устройства, а устройство выдавало импульс, этот импульс в режиме нужной временной развёртки отображался на экране и сохранялся там до нажатия кнопки "Сброс". Таким образом можно было измерить временной интервал, за который формировался импульс, и определив его крутизну, сделать вывод о пригодности блока. Проверку на заводе проходил каждый блок. В том числе осциллографом ЭНО-1.

Но учёные продолжали работу над увеличением крутизны импульса, и для контроля параметров новых устройств возможностей ЭНО-1 не хватало. Дятлов разрабатывал ЭНО-3 и ЭНО-4. Значит, была ещё и модель ЭНО-2.

И вот тут я комментирую слова Дятлова, что ему для курсового проекта дали почти готовое устройство. Это действительно так. Если ему дали ЭНО-1 или ЭНО-2, то по большому счёту это было не разработкой прибора с нуля. Это было усовершенствование электронной схемы прибора для расширения возможностей отображения более крутого импульса. Конечно же, эта работа имела очень большое значение для нашей промышленности.

Иногда спрашивают, как же так получилось, что такой секретный прибор выставлялся на выставке достижений студентов и о нём писали в газете. Ответ прост. По внешнему виду это был обычный осциллограф, ничем не отличающийся от других моделей. То, что он мог измерять низкочастотный однократный импульс, это тоже не было секретом, это было очередным достижением нашей науки и техники. Этим можно было гордиться. У нас много чего есть, теперь вот и это тоже есть, мы уверенно движемся вперёд к триумфу науки и техники, к коммунизму.

А что же было секретным? Секретным было практическое применение этого прибора на промышленных предприятиях и в воинских частях ядерного комплекса. Но об этом посетители выставки и читатели газет даже не догадывались, ну примерно так же, как и читатели этой истории до сегодняшнего дня. Потому что для контроля параметров военной техники кроме осциллографов использовался целый ряд обычных стандартных приборов – комбинированные приборы (тестеры амперметры-вольтметры), мегаомметры, индикаторы электрической цепи, эталонные источники питания, манометры, секундомеры и многое другое.

Знал ли сам Игорь Дятлов военное назначение разрабатываемого прибора? Скорее всего, не знал. Для его разработки эта информация не требовалась. Было доведено техническое задание с необходимыми параметрами, и всё.

Почему же тогда это задание нельзя было поручить обычному студенту, а можно было только лаборанту кафедры, как об этом писал в письме Игорь Дятлов? Выделяем секретную сущность вопроса. Секретной была всего лишь информация о заказчике, то есть тот факт, что прибор разрабатывается по заказу оборонной промышленности.

Вот такое пояснение хотелось мне сделать к предыдущему эпизоду нашей истории.

А теперь продолжаем саму эту историю.

ЭПИЗОД 3. ПЕНЗА.

Все знают, что после похода Игорь Дятлов собирался ехать в Пензу на преддипломную практику.

Вот его телеграмма из Вижая:

"Здравствуйте все. Сегодня, 26 выходим на маршрут, доехали хорошо. 12-15 февраля заезд в Свердловск. Домой наверное не заеду, поэтому пусть Руфа занесет к нам в комнату бельё для поездки в Пензу."

Итак, Пенза. Почему Пенза? Далековато от Свердловска, однако. И всё же Пенза. А что же было такого в Пензе, что будущего специалиста-радиотехника ядерного сектора тянуло-то так в эту Пензу?

А был в Пензе приборостроительный завод, ПСЗ сокращённо. И что с того? А то, что завод только назывался приборостроительным, на самом деле это был особый завод. Удивляться нечему, раньше все заводы оборонки выпускали гражданскую продукцию. Например, в нашем городе завод, производивший важные элементы ракетной техники, выпускал известные на всю страну пылесосы "Тайфун".

Сегодня тот ПСЗ