Пересвет. Инок-богатырь против Мамая - Виктор Поротников

Был год 1370-й.

Брянский князь Корибут Ольгердович собрал как-то на совет своих воевод, было это в середине января. На этом совете присутствовали боярин Ердень с братом Будивидом и сыном Кориатом, а также бояре Станимир Иванович и Ян Скиба.

— Нынче утром примчался гонец от моего отца, — сказал князь своим приближенным. — Отец мой стягивает полки к Вильно. Мне велено без промедления прибыть с дружиной туда же. А посему, други мои, снаряжайте гридней и слуг в поход. На сборы вам даю полдня.

— Куда же замыслил князь Ольгерд двинуть рать на сей раз? — спросил Ян Скиба.

— Об этом гонец ничего не поведал, — ответил Корибут Ольгердович. И с усмешкой добавил: — Вам же ведомо, сколь непредсказуем и скрытен мой отец. Своими помыслами он ни с кем не делится. Уверен, даже виленские бояре и те не знают, против кого исполчает войско мой грозный родитель. Наверняка это станет известно в день, когда прозвучит сигнал трубы садиться на коней, как уже бывало не раз.

— Чего тут гадать! — обронил седоусый Ердень. — Опять на Москву двинет войско князь Ольгерд, как пить дать. Не вышло у него разорить Москву внезапным ударом два года тому назад, но князь Ольгерд упрям и настойчив. Он не угомонится, покуда не подомнет под себя московского князя.

— Я так же мыслю, — произнес Будивид, переглянувшись с братом.

— Зачем нам тогда коней до Вильно гнать? — пожал широкими плечами боярин Станимир Иванович. — От Брянска до Москвы путь не долгий. Мы можем дождаться, когда войско Ольгерда подойдет к верховьям Днепра, и там соединиться с ним.

— Отцовский приказ я нарушить не могу, бояре, — сказал Корибут Ольгердович. — В гневе отец может лишить меня брянского стола. Ступайте, други! Собирайте дружину в поход!

Воеводы, шаркая сапогами по скрипучему деревянному полу, направились к выходу из гридницы. Они наклоняли голову, исчезая один за другим в низком дверном проеме.

Станимира Ивановича князь попросил задержаться, поэтому тот остался сидеть на своем стуле. Боярин был могуч телом и красив лицом, длинная свита из малиновой парчи, расшитая золотыми узорами, облегала его статную фигуру, подчеркивая бугры мышц на груди и плечах. У боярина были голубые глаза, прямой греческий нос, небольшая светло-русая борода и такого же цвета волосы, подстриженные в кружок.

Корибут Ольгердович был моложе боярина Станимира на двадцать лет, ему лишь недавно исполнилось двадцать девять. Князь был строен и довольно крепок физически, поскольку имел деятельный нрав и всю свою жизнь проводил в битвах и походах. У него были благородные черты лица, в которых, как в зеркале, отражались все его душевные порывы. Свои длинные темно-русые волосы Корибут Ольгердович носил расчесанными на прямой пробор, скрепляя их узкой головной перевязью. Борода и усы у него были едва заметные, поскольку князь имел привычку довольно часто бриться. Став брянским князем, Корибут Ольгердович принял православие, дабы христианское население этого русского города не относилось к нему враждебно. По этой причине жители Брянска чаще называли своего князя его христианским именем Дмитрий, нежели языческим литовским. И только старшая дружина, в которой было немало литовцев, называла своего повелителя по имени, данному ему при рождении.

— Что произошло между гриднем Ослябей и твоим сыном, боярин? — спросил Корибут Ольгердович, усевшись напротив Станимира Ивановича. — Какая собака между ними пробежала, доведя их до непримиримой ссоры?

— Дело обычное до смешного, княже, — промолвил в ответ Станимир Иванович, хмуро качая головой. — Влюбились два друга в одну девицу-красавицу, и оба же к ней посватались чуть ли не в один день. Девица выбрала моего сына, отказав Ослябе. Вот Ослябя и взбеленился. Сначала молодцы подрались посреди улицы, потом за ножи схватились, но люди их вовремя растащили.

— У меня был боярин Всеслав, отец Осляби, с жалобой на тебя, — сказал князь, глядя в глаза Станимиру Ивановичу. — С его слов выходит, что с отцом той девицы-красавицы у него был уговор, по которому эта боярышня должна была идти под венец именно с Ослябей. А твой сын Пересвет, вмешавшись, все испортил. Что скажешь на это, боярин?

— Отпираться не стану, княже, — вздохнул Станимир Иванович. — Боярин Всеслав не покривил душой, его сын первый положил глаз на Чеславу, дочь Размысла Степановича. По всему выходит, что Пересвет отбил невесту у Осляби.

— Как же Пересвет решился на такое?! — возмутился князь. — Ведь он же дружен с Ослябей с детских лет! Их же было водой не разлить!

— Очаровала Чеслава Пересвета, вот разум у него и помутился, — промолвил боярин Станимир с тем же тяжелым вздохом. — Я и сам уже выговаривал ему за это. Мол, девиц пригожих, что ли, мало в Брянске, почто он у лучшего друга своего невесту увел. Получается, что сын мой невесту приобрел, а друга потерял.

— Ладно бы токмо это, боярин, — проворчал князь. — Через эту ссору я тоже в убытке остался. Ослябя заявил, что уходит из моей дружины. Его понять можно, ведь и Пересвет в моей дружине состоит. Из молодших гридней эти двое были лучшими во всем! Теперь получается, что одного удалого молодца я лишился. Досадно мне это, боярин.

— Вину свою я признаю, княже, — промолвил Станимир Иванович, опустив глаза к полу. — Рад бы все исправить, но не ведаю, как это сделать. Не слушает Пересвет моих увещеваний и нравоучений. Упрямец он, каких поискать!

— Я сам попытаюсь примирить Пересвета с Ослябей, — сказал Корибут Ольгердович, поднявшись со стула. — Пришли-ка своего сына сей же час ко мне, боярин. А я тем временем отправлю своего слугу за Ослябей.

Станимир Иванович поспешно удалился, отвесив князю поклон.

* * *

Ослябя был первенцем у боярина Всеслава. Младенец был мал и тщедушен, поэтому отец и прозвал его Ослябей, что значит на местном славянском наречии «хилый, слабый». Однако к пятнадцати годам Ослябя сильно вытянулся в рост и окреп физически настолько, что в драках со сверстниками в одиночку одолевал троих. На своей улице Ослябя не давал спуску никому, с ним боялись связываться и боярские сыновья, и купеческие.

На соседней улице жил боярич Пересвет, такой же драчун и заводила. В одной из уличных потасовок Пересвет столкнулся с Ослябей и выстоял против его крепких кулаков, несмотря на то что был на год моложе того. Сильный всегда уважает сильного, поэтому между Ослябей и Пересветом сразу завязалась дружба. Объединив мальчишек на своих улицах в одну общую ватагу, Ослябя и Пересвет водили их в набеги на соседний ремесленный околоток. Там сыновья брянских бояр и купцов сходились стенка на стенку с крепкими сыновьями кузнецов, гончаров, плотников и кожемяк.

Возмужав, Ослябя и Пересвет вступили в дружину брянского князя по примеру своих отцов. К тому времени Брянск оказался под властью возвысившейся Литвы. Если раньше на брянский стол обычно претендовали выходцы из черниговских Ольговичей, то с той поры как над Северо-Восточной Русью утвердилось иго татарских ханов, черниговские и киевские земли стали тяготеть к Литовскому княжеству. Литовские князья не платили дань татарам, не склоняли голову перед немецкими крестоносцами и польскими королями. Взяв под свою руку всю Юго-Западную Русь, литовские князья избавили своих русских подданных от унизительной ордынской дани. Хотя от грабительских татарских набегов черниговские и киевские земли страдали так же, как и окраины Рязанского и Московского княжеств.