Пересвет. Инок-богатырь против Мамая - Виктор Поротников

Ольгерд и Кейстут уговаривали подвыпившего Василия Иоанновича ни много ни мало заманить старшего брата в ловушку и убить.

— Убьешь Святослава и сядешь князем в Смоленске! — молвил Ольгерд, обращаясь к Василию Иоанновичу. — Ведь ты же, друг мой, не живешь, а мыкаешься, честное слово! Святослав помыкает тобой как хочет, кичясь своим старшинством. Святослав дал тебе во владение захудалый городишко Рославль, сынам же своим он выделил уделы побогаче. Разве это справедливо? Разве так поступают с родными братьями?

— Ежели дружинники твои не посмеют пролить кровь Святослава, то мы дадим тебе серебра, на которое ты, князь, сможешь нанять таких злодеев, коим все едино, кого резать или душить, — вторил Ольгерду Кейстут, подбивая Василия Иоанновича на подлое дело. — Коль станешь смоленским князем, дружище, то, так и быть, отдам тебе в жены одну из своих дочерей.

То ли Василий Иоаннович сам давно облизывался на смоленский стол, то ли ему очень хотелось породниться со знаменитым Кейстутом — уговоры литовских князей упали на благодатную почву. В речи Василия Иоанновича звучали угрозы в адрес старшего брата и его сыновей. Василий Иоаннович в хмельном угаре был готов расправиться и со своим средним братом Михаилом Иоанновичем, княжившим в Вязьме. Василий Иоаннович стал настаивать на том, чтобы Ольгерд и Кейстут дали ему не только денег, но и оружие. Мол, убить Святослава Иоанновича — это будет полдела, надо будет еще победить в сече Святославовых сыновей, Георгия и Глеба. А для этого Василию Иоанновичу придется усилить свою дружину.

Ольгерд заверил Василия Иоанновича, что он получит и деньги, и оружие, и коней…

— Ты нам друг, Василий, — сказал Кейстут, подтверждая слова брата, — а мы за друзей стоим горой. Мы поможем тебе собрать сильную дружину, у нас ратных людей много!

«Правду, стало быть, говорят люди про Ольгерда, коль не может он мечом одолеть противника, так пускает в ход подлость и коварство, — подумал Пересвет, скорчившись в душном темном чреве сундука. — И брат его Кейстут из такого же теста!»

На другой день в Вильно прибыли послы от Тевтонского ордена. Послов было двое. Это были барон Дитлеф фон Хазе и барон Людвиг фон Оберхаузер. Оба свободно говорили на литовском и русском языках.

Для встречи немецких послов Ольгерд и Кейстут собрали в тронном зале всех своих сыновей, воевод и союзных русских князей. Ольгерд и Кейстут расположились в глубине зала на небольшом возвышении; первый восседал на троне из мореного дуба с подлокотниками, второй сидел рядом на стуле с высокой спинкой. Ольгерд был облачен в длинный темно-вишневый кафтан без воротника, на голове у него была золотая диадема, плечи были укрыты пурпурным плащом. На поясе у Ольгерда висел кинжал, в правой руке он держал золотой жезл, символ власти. Кейстут был одет в жемайтийскую одежду, на нем была туникообразная льняная рубаха с красными наплечниками и такого же цвета узорами на вороте и рукавах, белые льняные штаны, заправленные в красные яловые сапоги. Голову Кейстута венчала золотая зубчатая корона, к узкому поясу у него был прикреплен нож с костяной рукоятью в позолоченных ножнах. В руках у Кейстута была подкова, которую он то разгибал, то сгибал, то скручивал ее чуть ли не в узел, демонстрируя чудовищную силу своих рук.

Послы, стоявшие перед возвышением, внимая речи Ольгерда, с нескрываемым изумлением взирали на то, что вытворяет с подковой Кейстут. При этом на лице у Кейстута не было заметно ни тени напряжения, словно он мял в своих руках кусок воска.

— Я уже требовал у властей Тевтонского ордена выдать мне моего племянника Монвида, негодяя и предателя, — грозным тоном молвил послам Ольгерд. — Ныне я настаиваю на своем требовании третий раз. Монвид причинил мне много зла, он дважды покушался на мою жизнь. Ежели магистр Тевтонского ордена и его советники не выполнят моего требования, то я начну войну с тевтонскими рыцарями. Даю магистру десять дней на раздумье.

— Твое требование несправедливо, князь, — возразил барон Дитлеф фон Хазе. — У литовцев и жемайтов кровная месть считается священной. Твой племянник Монвид мстит тебе за смерть своего отца, которого ты лишил верховной власти в Литве и обрек на скитания. Монвид утверждает, что его отец Явнут умер от яда, подсыпанного ему твоим человеком, князь. Таким образом, Монвид поступает по обычаю своего народа, мстя тебе, князь.

— К тому же Монвид прошел обряд крещения, поэтому он не просто нашел прибежище у нас, но стал нам братом по вере Христовой, — вставил Людвиг фон Оберхаузер. — Орден не выдает собратьев-христиан на расправу язычникам.

Видя, что седые брови Ольгерда гневно сомкнулись на переносье, барон Дитлеф поспешил добавить:

— Мы донесем сказанное тобой, князь, до ушей великого магистра. Мы передадим ему твое требование слово в слово.

— Но нам хотелось бы также поговорить об обмене пленными, — сказал второй посол, переглянувшись с бароном Дитлефом. — Собственно, ради этого мы и приехали в Вильно. Неплохо было бы обсудить и это, князь.

Тевтонский орден из года в год предпринимал попытки продвинуться в глубь Жемайтии. Желая закрепиться на землях в междуречье Юры и Дубиссы, крестоносцы прорубали в лесах просеки и возводили крепости близ речных переправ и возле главных дорог. Литовцы и жемайты раз за разом изгоняли тевтонских рыцарей из своих владений, предавая огню их деревянные, наспех возведенные крепости. Однако на реке Митве, притоке Немана, крестоносцы сумели в короткий срок выстроить каменную крепость Митаву. Отсюда немцы и совершали свои вторжения в Жемайтию, сюда они и отступали в случае своих неудач, чтобы перегруппировать свои силы. Митава несколько лет была крайне неприятной занозой для литовских князей. Ольгерду с большим трудом удалось взять штурмом эту немецкую крепость и разрушить ее до основания. Это произошло в прошлом году. В той войне крестоносцы не только лишились своей очень важной крепости на реке Митве, но и потеряли много воинов убитыми и пленными.

Поскольку Тевтонский орден испытывал постоянную нехватку в людях, власти ордена, как правило, предпринимали любые усилия, чтобы вызволить из неволи своих собратьев по оружию и вере. Если у крестоносцев имелись пленные литовцы, то их обменивали на пленных христиан, томившихся в неволе у Ольгерда и Кейстута. Если пленных язычников у немцев не было, тогда власти ордена выкупали своих людей из плена за золото и серебро. Такая практика существовала с той поры, как тевтонские рыцари обосновались на землях пруссов и на берегах Немана.

На этот раз крестоносцам вновь предстояло раскошелиться, чтобы вызволить своих людей из литовского плена. Разбитые в прошлом году Ольгердом крестоносцы с трудом унесли ноги от реки Митвы, им не удалось пленить ни одного литовца. Торгуясь с немецкими послами, Ольгерд потребовал взамен за пленных крестоносцев кроме денег выдать ему также некоторых литовских перебежчиков. И в первую очередь — Монвида.

Немецкие послы не имели полномочий, чтобы сразу дать ответ на требования Ольгерда, поэтому они в тот же день отправились в обратный путь. Над условиями Ольгерда предстояло подумать великому магистру и его советникам, находившимся в Мариенбурге, этой неприступной твердыне тевтонских рыцарей.