Скверна - Сергей Малицкий

– Всех, кто остался с ним на этом краю пропасти, когда свеи обрушили мост, – сказал Соллерс. – Река тащила их тела полтора десятка лиг.

– Ты же понял, о ком я спросил? – понизил голос Лаурус.

За их спинами расположился на короткий привал весь пятитысячный отряд. Четыре тысячи Соллерса подошли от Аббуту, которому пока северяне не угрожали. Конники Лауруса только вчера переправились через Азу между Аббуту и дорогой на Бэдгалдингир. Там, где их не могли видеть лазутчики свеев. Но через пару часов тысяча всадников Лауруса должна была уйти к северу, а воины Соллерса шли в Тимор, так решили новые воеводы вместе со вторым помощником Лауруса, молчаливым дакитом Йором.

– Тебе-то что за дело? – после паузы спросил Соллерс и покосился на Йора, который обходил ряды конников в сотне шагов в стороне. – Она ведь тебе была никем?

– Это ты точно заметил, – с усмешкой согласился Лаурус. – Если Фламма не была дочерью Пуруса, как шушукались при дворе, тогда она мне была никем. Как, впрочем, и каждый из этой тысячи, с которыми мне придется сражаться рядом. Хотя я и сам при дворе всегда был никем. Вором, укравшим имя великого рода. Так что мы оба были с ней изгоями. Разница только в том, что она, как я понял, сбежала на север, а я пришел сюда с войском.

– Разница велика, – не согласился Соллерс, внимательно посмотрел на Лауруса и добавил: – Она была мне племянницей уже потому, что ее мать – моя родная сестра. Так что никто из Обстинара не мог забыть о судьбе одной из нас. Но если она… – он заколебался, – если она дочь короля Тимора, в чем я почти уверен, то наше родство еще ближе. Вторая моя сестра – жена покойного короля Тимора. Да, Фламма могла бы быть весомой причиной для ее обиды, вероятно, она и была ею, но она не только дочь мужа, не только плод измены, она еще дочь нашей сестры. Которой уже нет. В атерских родах не бывает сирот. После смерти Причиллы Арундо матерью Фламмы должна была стать жена настоящего отца Фламмы. Его вдова. Выходит, что и в Тиморе никто не может быть равнодушен к судьбе девчонки.

– Я и не спорю, – согласился Лаурус. – Я спрашиваю о другом, ее нашли?

– Нет, – признался Соллерс. – Все тела застряли на этих порогах, кроме ее тела. Но она была легче воинов, облаченных в латы. Течение могло унести ее в Азу. Однако надежда, что она жива, остается.

– А сведения с той стороны? – посмотрел на север Лаурус.

– У нас были лазутчики, – кивнул Соллерс. – Первое время свеи, венты и анты нанимали или, точнее сказать, принуждали служить им тех, кого встречали на своем пути. Несколько раз мы воспользовались этим, мой брат, да и королева Тимора требовали найти хоть какие-то сведения о Фламме. И об убийцах короля Вигила Валора – тоже. Но все, что удалось узнать, так это то, что отряд свеев, который убил короля Тимора, больше не существует.

– Что же с ним случилось? – не понял Лаурус.

– Они все убиты, – пожал плечами Соллерс. – Потери северян под Иевусом и под Шуманзой были не слишком велики, но вот такая странность приключилась. Уничтожен целый отряд. Причем в бою только двое или трое, и не так давно, где-то в конце первого месяца лета. И все в спину. А остальные… Умерли от ран, от болезней, вовсе от неизвестных причин. Как правило, на становище. Не в бою. Я даже думал, что их кто-то проклял…

– У Фламмы имелись магические умения, – пробормотал Лаурус. – Но накладывать проклятия такой мощи… Это не под силу и мастерам магических орденов. Но с мечом она должна была управляться неплохо. У нас с нею был один учитель.

– Да-а, – протянул Соллерс с кривой усмешкой, – если она сражается так же, как ты, то, судя по нашим последним разминкам, враги Фламмы не могли счесть ее легкой добычей. Кто же этот наставник? Я бы не отказался от нескольких его уроков. Я его знаю?

– Вон он, – показал Лаурус на Йора. – Не знаю, помогут ли тебе несколько уроков, мне удалось мальчишкой еженедельно посещать его пять лет. Но уверяю тебя, я не сумел и на одну ступень подняться к уровню его мастерства. А их там, таких ступеней, за сотню. Как называется эта река?

– Никак, – ответил Соллерс. – Она отделяет Тимор от Обстинара и Аббуту. И везде течет в пропасти. Ее так и называли – граничная пропасть. А саму реку никак. Разве можно называть реку, к которой невозможно спуститься? Ну, или мало где можно спуститься. Ее даже пересечь без больших ухищрений можно только в трех местах – у впадения ее в Азу, у сторожевой башни, где погиб король Тимора, и на тракте на Обстинар. Есть еще веревочные мосты, но они высоко в горах.

– Ведь мост у сторожевой башни восстановлен? – спросил Лаурус.

– Ты увидишь его еще сегодня, – ответил Соллерс.

– Но восстановить быстро его непросто? – сдвинул брови Лаурус. – Если он будет разрушен вновь?

– С ходу – невозможно. Даже старого кедра едва хватает, чтобы перекинуть его с края пропасти на край, а уж те ели, что растут поблизости… Нет, – мотнул головой Соллерс. – Легко эту пропасть не преодолеть. И это значит…

– Это значит, что ловушка захлопнется, – ответил Лаурус. – Мы уходим! Но я не прощаюсь, Соллерс!

Йор уже ждал Лауруса под утесом. Он подал коня своему воеводе, и вскоре тысяча всадников, тысяча молодых ополченцев, не нюхавших, чем пахнет настоящая война, живой змеей двинулись вдоль пропасти, а значит, по краю королевства Аббуту на север. Лаурус вел своих воинов в Обстинар. Соллерс должен был со своими переправляться через тот самый мост и уходить в Тимор. К Соллерсу, которой дал сигнал трубачам трубить сбор, подошел его племянник и помощник, младший сын короля Обстинара – Нитенс Кертус.

– Что все-таки он затеял, этот сумасшедший Арундо? – спросил молодой принц.

– Он собрался дать бой половине северного войска, – ответил Соллерс.

– У него получится? – спросил Нитенс. – Ведь у Слагсмала почти сто пятьдесят тысяч клинков!

– Дать бой – получится, – вздохнул Соллерс. – А будет ли из этого толк, мы еще увидим. Ведь мы тоже участвуем в этой войне. Но насчет сумасшествия я почти согласен.

Лаурус никогда не считал себя ни баловнем судьбы, ни ее пасынком. Отца он своего почти не помнил, по словам матери, тот и появлялся-то после его рождения всего лишь пару раз, но не потому, что та кручинилась о своем проступке и не хотела с ним знаться. Пурус Арундо закатил жуткий скандал после того, как обнаружил, что его младшая сестра на сносях, а после рождения русоволосого мальчишки приставил к Монедуле Арундо стражу и соглядатаев, и в итоге допустил к ней крепкого стражника атера с примесью каламской крови – Клавуса Вадума – только затем, чтобы увериться, что именно этот удалец посмел очаровать вельможную сестрицу. После второй из таких встреч, когда Лаурусу уже было три года, и он смутно запомнил терпкий запах лепестков роз, крепкие руки и низкий голос отца, Клавус Вадум, а также вся его простонародная родня исчезли. Мать металась по Ардуусу с месяц, Пурус разводил руками, пока однажды она не приперла брата к стене. Что там между ними было, Лаурус так и не узнал, но вроде бы клятву о том, что Пурус не причинит вреда своему безродному племяннику и позволит ему остаться под именем Арундо, она из него выбила. Однако это не мешало Лаурусу ощущать каждую секунду нахождения в королевском замке собственную неприкаянность и ненужность, а в минуты случайного или неслучайного совпадения с венценосным родственником – ничем не прикрытую ненависть. «Будь тем, кто ты есть, – наставляла его мать, – и тогда ни чужая любовь, ни чужая ненависть не помешают тебе, не собьют тебя с пути. Первая только добавит тебе силы и радости, как нежданный подарок, а вторая станет привычной, как ненастье, которое не страшно под прочной крышей».